– Я не уверен, что это удобно. Не нужно, правда. Готовить, и все такое, – заволновался Володя.

– Никакого беспокойства. Оля, правда же? И потом, можно поехать ко мне на стрельбища, а потом посидеть в ресторане. Оля, помнишь, какие у нас там пироги пекут, а?

– Конечно! – широко улыбнулась я. – Вы любите пироги, Владимир?

Владимир пироги любил. Николай – не очень, он предпочитал мясо, дичь. Настоящая мужская еда. Впрочем, Владимир тоже любил пироги больше из вежливости. Он вообще ел немного, оставляя большую часть на тарелке. Берег себя.

Забавный это был вечер. Мой муж по правую руку и мой любовник по левую от меня – оба пахнут порохом и металлом, с интересом обсуждают счет в последнем футбольном матче и практически не замечают меня. Владимир держался удивительно естественно, чего нельзя было сказать обо мне. Но я могла только порадоваться тому, насколько слепыми бывают порой люди.

Николай ничего не видел. Возможно, и задачи такой не стояло. Он ведь не только перемен во мне не замечал. Он равнодушно проходил мимо распустившихся цветов, белых лебедей на пруду, он забывал все, что я ему говорила. Он забыл, что у меня периодически болит голова. Владимир вспомнил об этом.

– Что врачи в итоге решили с вашими головными болями? – спросил он, когда мы уже ждали счета. – Надеюсь, ничего серьезного?

– Головными болями? – нахмурился Николай. – Что еще за головные боли?

– Все нормально. МРТ опухоли не показало, – сказала я, глядя прямо в глаза мужу.

Николай промолчал.

– Отлично. Значит, просто стресс?

– Стресс? Ты шутишь? – спросил Коля, вкладывая кредитку в бурую папку с чеком. – У нее? Откуда ему взяться?

Владимир проигнорировал это заявление, так как реагировать на это он не привык. Что скажешь мужу, который прилюдно хамит своей жене. Я побелела от злости.

– Я бы хотела уехать куда-нибудь. Взять отпуск.

– Отпуск? От чего? – снова усмехнулся Николай.

Теперь уже и Владимир побелел.

– Наверное, я так и сделаю, – сказала я, глядя в окно. – Уеду на пару недель.

– Куда бы вы хотели поехать? – спросил Владимир. – Я знаю один очень хороший курорт в Баварии…

– Это дорого, – отрезал Николай.

– Мне плевать. Я хочу отдохнуть! – сказала я зло и встала из-за стола. – Я могу поехать в Сочи, если уж на то пошло. Могу там снять койку. Мы так делали с Алиной, когда были студентками. Мне не нужны твои деньги.

– Слушай, перестань истерить. Не надо коек в Сочи, ради бога. Не выставляй меня монстром. Поезжай в Баварию, не вопрос. Хоть к черту на кулички.

– У меня есть хорошая скидка в этот санаторий, мы отдыхаем там с женой пару раз в году, – добавил Владимир.

Я оглянулась и посмотрела на него, еле сдерживая улыбку. Вежливый, приятный во всех отношениях сосед, он выписал из телефона номер и протянул бумажку Николаю. Любезность, и ничего больше. Как я и думала, санаторий в Баварии оказался и не санаторием вовсе – гостиницей для неверных жен на каникулах, всего в часе езды от того места, где Владимир обитал в Мюнхене. Я отбыла туда через неделю, как только была готова виза. На три недели (щедрый подарок Николая) – одна-одинешенька и при полном благословении супруга.

Я никогда не была в Баварии. И вообще я мало где была, всегда покорно внимая аргументам мужа о его занятости. Мы выезжали несколько раз в туры, которые можно с полным правом назвать «Галопом по Европам». Автобус с туристами, экскурсоводы, подгоняющие нас, как детей на прогулке в детском саду. Калейдоскоп впечатлений, смазанных и скатавшихся в одну кучу, – сплошной позитив и горы фотографий нас у памятника, нас у фонтана, нас в магазине, нас в самолете, нас, кушающих омлет в гостиничном ресторане, нас сидящих на пароме… Хнычущая Дашка. Пьяный Николай объясняется с полицейскими в Париже на такой странной смеси иностранных языков и русского мата, что хочется включить диктофон – спич уникален.

Я никогда не выходила из самолета одна. Полет длился недолго: всего три часа – и ты в Мюнхене. У моего соседа сломался телевизор, его пересадили в другой конец самолета, а я осталась в одиночестве – три часа наедине с облаками за окном. Я привыкла быть одна. Когда у тебя всего одна дочь, которая уже почти выросла и красит волосы в красный цвет, не так уж и много ты должна делать как мать. Учитывая тот факт, что вот уже несколько лет с понедельника по пятницу Дашка оставалась на ночь в своей частной школе, одной мне приходилось бывать часто.

Но это другое одиночество, когда ты, никуда не спеша, встаешь с кресла самолета, пропускаешь других пассажиров и потихоньку, никуда не спеша, идешь к выходу, погруженная в свои мысли. Ты не просто одна – ты одинока, ты ничья. Кошка, которая гуляет сама по себе. Можно закрыть глаза и представить, что ты никогда не была замужем, ты свободна как ветер и никто тебя не ждет, никто не скучает по тебе. Странная, болезненно приятная мысль. Одиночество манит, как запретный плод.

Владимир ждал меня на выходе. Только увидев его в проходе в толпе встречающих, я поняла, как скучала по нему. Как не хватало мне его рук, его поцелуев, его внимательного взгляда, от которого меня все еще бросало в дрожь. Я чувствовала. И то, что я все еще способна что-то чувствовать, что я не до конца еще пропиталась сухой расчетливостью своей обеспеченной, бессмысленной жизни, удивляло меня.

Увидев меня, Владимир заулыбался и бросился ко мне. Мы целовались, как какие-нибудь сумасшедшие юнцы. И люди смущались, отводили глаза, глядя на нас.

– Какое прекрасное платье, – сказал он, оторвавшись от моих губ.

– Мне идет?

– Оно тебе идет, но я сниму его с тебя при первой же возможности, – прошептал Владимир. Его глаза горели таким откровенным огнем страсти, что хотелось щелкнуть его по носу. Я свободна, я красива, меня любят, и с меня хотят снять платье! Меня ждут летящие вдаль автобаны, плетеная мебель и открытые террасы маленьких кафе. Холодное вино и теплый багет. Разговоры об искусстве и выставки. Незнакомая речь, которая со временем превратится в фон, в своеобразную музыку внешнего мира.

– Как долетела? – спросил Владимир, поглядывая на меня с водительского сиденья. Его рука удобно расположилась на моем голом колене. Я не возражала. – Никто не беспокоил?

– Я сидела одна. Несколько русских напились и приставали к стюардессе, но они сидели далеко от меня.

– Я люблю, когда ты распускаешь волосы. Темные волосы всегда блестят на солнце, – сказал он.

Я прикусила губу и улыбнулась. Это было так странно, практически сну подобно – мы с ним вдвоем, в белоснежной машине, и мы вроде как любим друг друга. Во всяком случае, то, что мы делаем, люди называют именно так.

Гостиница была именно такой, как я хотела. Мне стало казаться, что Владимир обладает каким-то особым тайным знанием того, как и что нужно делать, чтобы все было просто идеально. Мы с ним стали живым воплощением старых черно-белых фильмов о красивой любви. Маленькие окна нашего номера выходили на кукольную европейскую площадь. На подоконнике можно было поместиться целиком, если поджать ноги. Вечером на площади включили фонари – множество маленьких источников света превращали площадь в пасхальную открытку.