– Не ваше дело, ясно? Это мои деньги, а не ваши, и я не собираюсь требовать у вас возмещения убытков. Вы меня хотите поставить в идиотское положение – я вам не позволю это сделать!

– А чего это вы на меня кричите?

– А потому что! Я ненавижу снобизм – а вы сейчас проявляете именно его.

– У моих детей всего вдоволь, ясно вам?!

– А-а, я так и знала, что к этому идет! Считаете, что я милостыньку им подала? Боитесь, как бы не начала их звать «бедными сиротками»?!

Его лицо потемнело от гнева и исказилось яростью. Ричард Холторп схватил Джессику Махоуни за плечи и издал нечто очень напоминающее рычание. Но девушку, выросшую в Сохо, очень трудно испугать подобными звуковыми эффектами, особенно если она и сама в ярости.

– Поставьте меня на место и не рычите тут! Я не такая идиотка, как ваша соседка Мейбл! У вас изумительные, смышленые, воспитанные, обаятельные дети, которые вас очень любят, а вы, вы залезли в свой панцирь и изо всех сил лелеете свое больное самолюбие, видя в чужой отзывчивости только желание унизить вас и упрекнуть в ненадлежащем исполнении отцовских обязанностей! Вы так озабочены собственными страданиями, что даже не хотите видеть очевидного! Да не нужен им ваш зубовный скрежет и работа на последнем издыхании! Им вы нужны, ваше внимание – орешки эти дурацкие купите и сгрызите вместе с Сэмом и Сью, лягушку вместе с ними поймайте, Мэри скажите лишний раз, как она на мать похожа и какая красавица, а потом, потом пойдите вместе с Уилли и раздолбайте, к дьяволу, все окошки этой жабе Мейбл!!!

В коридоре раздался какой-то подозрительный шорох, но разгоряченные ссорой Дик и Джессика не обратили на него никакого внимания.

– Вы мне не указывайте, как мне себя вести с собственными детьми, ясно?! Приехала тут… пигалица!

– Это я пигалица?! Индюк! Эгоист!

– Эгоист?! Да я вкалываю, как…

– И кому оно надо? Ну, соберете вы свой этот… силос на неделю раньше, и что? На детей сил не останется, зато сможете лежать и хвалить себя: вот я какой, в лепешку ради них расшибаюсь!

Ричард Холторп внезапно отпустил ее, отшатнулся, закрыл рукой глаза… Джессика мгновенно растеряла весь свой боевой пыл.

– Ричард… Дик, простите меня. Я не должна была… Дик!

Он глухо и тихо произнес:

– Да нет, к сожалению, все правильно. Ты совершенно права, девочка. А я… я упускаю их. Я люблю их больше жизни, я умру за них, я живу ради них – но я никак не научусь жить с ними.

Джессика закусила губу и осторожно подергала Дика Холторпа за рукав.

– Эй? Мир? Или ты меня уже уволил?

– Сейчас, разбежалась…

Он отнял ладонь от лица и посмотрел на Джессику лихорадочно блестящими черными глазами. Вымученная улыбка искривила красивые губы.

– А ты боец, мисс Махоуни. И умница. Все-таки умнейшая женщина – тетя Клементина, старая ведьма… Мир, конечно. И извини, я был груб.

– Ну, я тоже нахамила, так что мы квиты.

– Спасибо тебе.

– За что?

– Мэри сегодня впервые за долгое время улыбалась. Близнецы счастливы и ни разу не попытались удрать из дому. Уилли… вот тут пока не уверен.

– Дай ему время. Дик, если это не очень неприличная просьба… мы поговорим как-нибудь? О… твоей жене. Мне кажется, Уилли до сих пор сильно переживает ее смерть, но я не знаю… можно ли напоминать ему о ней.

Дик внимательно посмотрел на Джессику.

– Напоминать? Что ты имеешь в виду? Впрочем, не сейчас. Конечно, мы поговорим. Обещаю.

– Хорошо. Что у нас по плану?

– Обед, я полагаю.

– Тогда я пошла к Мэри, учиться хозяйничать. Через пару дней постараюсь освободить ее от большей части домашних хлопот. Кстати, ты был прав насчет разведки боем.

– Да? И кто тебя настиг?

– Мерзкая святоша Элен Парселл.

– За что ты ее так? Она вроде не из таких…

Джессика даже притормозила от удивления.

– Ты серьезно? Считаешь ее хорошей теткой, доброй соседкой и честной христианкой и все такое?

– Да я с ней как-то никогда не сталкивался…

– Зато она с тебя глаз не спускает. Большой Брат следит за тобой, граф Норрингтон, и ты заработал уже тысячу штрафных очков.

Дик насмешливо прищурился.

– Что-то мне подсказывает, что ты в Миддл-Маунтин приживешься, мисс Махоуни. Тебе палец в рот не клади, даром что внешность ангельская…

Она уже подходила к кухне, когда из-за угла выступил Уилли. Он по-прежнему не смотрел ей в глаза, но зато быстрой скороговоркой произнес:

– Мисс Махоуни, я вам нагрубил, простите меня. И спасибо за… подарок. Только я тоже… не из-за него.

Джессика затаила дыхание, осторожно протянула руку, коснулась легонько темных вихров…

И плотину прорвало. Уилли молча, на мгновение, прильнул к ней, шмыгнул носом – но тут же вырвался и пулей умчался по коридору. Джессика задрала голову к потолку, не давая вылиться слезам. Для первого дня пребывания в идиллической английской деревушке переживаний было как-то немножко чересчур…

Остаток дня был заполнен чисто житейскими, бытовыми хлопотами, и Джессика устала так, что заснула мертвым сном, едва успев добраться до кровати. Последней связной мыслью было: господи, как же справляется со всем этим четырнадцатилетняя девочка?…

Ей в эту ночь не снилось ничего – по крайней мере, утром она ничего конкретного не вспомнила. Зато само по себе утро…

Во-первых, утром его было назвать трудно. За окном было темно, непроглядно темно, бесконечно темно – собственно, Джессика даже не почувствовала разницы, когда открыла глаза.

Разбудило ее шушуканье. Спросонья она решила даже, что это мыши, и уже приготовилась метнуть в ту сторону, откуда доносились звуки, подушку… но тут начала разбирать отдельные слова и фразы.

– Ну и что… уже пора! Я есть хочу.

– Вот пойдем и поедим. Мы уже большие. А она пусть спит.

– Чевой-то спит! А в поход?

– Сэм, сегодня Мэри дома, в поход нас не пустят.

– Теперь с нами Джесси будет в походы ходить, Мэри пусть свои уроки учит!

– Вот ты ей это и скажи.

– Что ж я, дурак, что ль? Сама скажи.

– Не шуми…

Джессика окончательно проснулась и улыбнулась в темноту – впрочем, теперь она уже с трудом, но различала контуры двери. Еще более темный, чем окружающая тьма, размытый прямоугольник слева от нее… Справа – явственно светлее, там окно, к тому же с той стороны страшно дует. Надо будет заклеить рамы.

Джессика села и негромко окликнула:

– Эй! Кто это там в темноте шушукается? Неужели настоящие брауни?