Я не уехал с ним. Не мог. Было слишком поздно. Я не знал, что сказать родителям... да и как жить дальше? Он не настаивал. Перед уходом вручил мне конверт с деньгами... мы обнялись... дядя Валера поцеловал меня в лоб и... навсегда исчез. С тех пор я больше никогда его не видел...

Часть VIIІ

Мама

Проходили месяцы, Оскар потихоньку сходил с ума. Рыжеволосая окончательно переехала к нам, а я был влюблен в Вику. Мы неплохо существовали. Я пребывал в хорошем самочувствии, только вечерами впадал в депрессию, рассматривая фотографию родителей. Не могу сказать, что скучал, просто меня никак не покидали мысли об их страданиях. Я снова и снова прокручивал в памяти рассказ дяди Валеры про то, как им плохо... как мама плачет... Я не выносил ее слез. Когда она плакала, у меня внутри все разрывалось от отчаяния.

Каждый вечер, перед тем как заснуть, я рассматривал их фото, словно заново узнавал папин жесткий взгляд и мамино красивое лицо. Хотя я бы не сказал, что мама красивая. Нет. Она вовсе не красавица. Но в ней что-то есть... Крутил в руках мячик Бисквитика и улыбался, вспоминая своего маленького друга.

Все эти мысли разъедали мозг, причиняя невыносимую боль, поэтому я решил им позвонить. Тогда я ни о чем не думал, мне было плевать на последствия... я хотел услышать ее или его голос...

Трубку взял отец. Его «алло» прогремело, как раскат грома, эхом отражаясь в голове. Я молчал. «Я вас слушаю», – сказал он, повысив голос. Я молчал. И вдруг неожиданно из трубки повеяло холодом... «Алик?..» – спросил он, понизив голос. Я молчал.

– Ну, здравствуй... сколько лет, сколько зим! Вовремя же ты позвонил! – в его голосе чувствовалась безудержная злоба.

А я молчал, только голова шла кругом, а ноги стали ватные.

– Как мама? – наконец выдавил я.

– Умирает...

– Как?!

– А вот так! Вы, подлецы, ее довели! И ты, и твой дебил дядя! Какого черта ты вообще объявился?! Да ты...

Я молчал, а он говорил. Он рассказал, что мама пыталась покончить с собой, бросилась с моста... она в больнице... умирает. Он долго кричал, обвиняя меня в том, что случилось. Она не могла вынести моего исчезновения и... смерти Валеры...

В глазах потемнело, а к горлу подступила рвота. Да, говорил он, Валера умер. Так ему и надо! Допрыгался! Его, как свинью, зарезали в собственной квартире!

Мои руки дрожали, а лицо побелело. Отец перестал кричать. Он тяжело дышал.

– Алик, приезжай... – прошептал он.

– Приеду... – я повесил трубку и потерял сознание.

Часть IX

Две заблудшие души

– Оскар, я еду домой, – сказал я, бесчувственными пальцами складывая одежду.

– Тебе что, мозги отшибло?! – перепуганно взвизгнул Оскар.

– У меня мать умирает, я должен ехать, – я тяжело вздохнул, бережно укладывая очередную футболку.

– Мне жаль... но это абсурд! Мы же договорились никогда не разрушать наш маленький тихий мир! А ты сейчас именно это и делаешь! Крушишь и уничтожаешь все, что бережно строилось годами! Я не пущу тебя! Нет! Нет! Не уезжай! Ты все испортишь! Тебя уже не отпустят! Нет! – у Оскара начался очередной припадок, когда он истошно вопил и порой даже калечил себя.

Мне надоели его припадки. Да и вообще он сам мне надоел! Надоела его пустоголовая рыжая кукла и шторы, пропитавшиеся запахом марихуаны! Все надоело!

– Оскар, я еду и точка! – рявкнул я.

В ту ночь Рыжая не пришла домой. Оскар сказал, что она уехала на дачу к подружке. Я долго не мог заснуть, все думал о маме и дяде Валере. Я не был в отчаянии, меня не одолевало горе. Просто мне очень хотелось увидеть маму и сходить на могилу дяди Валеры...

Под утро я наконец уснул. Но не прошло и часу, как меня разбудил Оскар.

– Вставай... – прошептал он, стягивая с меня одеяло.

– Ты что, рехнулся?! – возмутился я.

– Алик, это очень важно... – глаза Оскара блестели, словно у него был жар. Белое лицо светилось в темноте, а волосы, взмокшие от волнения, прилипли ко лбу.

– Оскар, тебе нездоровится? – спросил я, прикасаясь к его горячему лбу.

Он резко оттолкнул мою руку.

– Это важно! Пошли...

Повинуясь его безумию, я быстро оделся, и мы вышли на улицу. Мы очень долго шли, и с каждым шагом мне все больше становилось не по себе. Оскар улыбался, что-то бормоча под нос. Казалось, будто его острое лицо еще больше заострилось, а карие глаза стали черными. Тогда, когда мы шли непонятно куда, на встречу непонятно с кем, Оскар очень напоминал мне психопата. Что-то во всем его облике заставляло кровь стынуть в жилах.

Мы стояли на краю обрыва. Перед нами расстилалась глубокая черная пропасть, а где-то там, вдалеке, виднелся какой-то огромный завод. Я молчал, а Оскар улыбался.

– Ну, вот и все, – вздохнул он, беря меня за руку.

– Что все? – спокойно спросил я.

– Алик, ты знаешь, я много думал... сам прикинь, ну кто мы такие? Мы – уроды! Мы никому не нужны. Нас ненавидят собственные родители, нас унижают и смешивают с грязью. Мы – отбросы общества! Две заблудшие души, ненужные даже Богу! Если ты вернешься домой, все будет так, как прежде... тебя будут бить и унижать, и ты снова станешь тем, кем был всю свою сознательную жизнь... никому не нужным, жалким нытиком! Поверь мне, никто тебя так не понимает, как я...

Я слушал его улыбаясь. А ведь он прав. Кто я такой? Жалкое существо без прошлого и будущего... Я стоял над пропастью, держа за руку своего единственного друга-наркомана, и был счастлив. Вот оно, будущее! Расстилается черной бездной у моих ног... всего один шаг – и больше никогда не будет боли, слез и сгустков крови на мамином любимом ковре. Никчемное существование оборвется здесь и сейчас...

– Мы сделаем это вместе. Не бойся. Зачем нам жить? Мы ведь никому не нужны... – Оскар улыбнулся и шагнул в неизвестность...

...А я остался стоять на краю пропасти, всматриваясь в черноту ночи... Я нужен маме, меня ждет отец... я был нужен дяде Валере, меня любил Бисквитик... и у меня есть Вика... И Бог вовсе не отвернулся от меня, просто у него много других, более важных дел. Я – счастливый человек... я не хочу умирать.

Мама...

Я боялся маминых слез. Но она не плакала, она меня даже не узнала. Тихо лежала на больничной койке, украшенная множеством синяков и ушибов. Ничего не говорила, только неистово повторяла его имя. Имя дяди Валеры. Перед смертью мама звала его, только его... а я гладил ее по руке и целовал разбитое лицо...

Прошло не больше часа, как вдруг мама остановила на мне бегающий взгляд и... расхохоталась.

– Как же ты на него похож... – простонала она, собрав последние силы.