Потом, посмотрев на часы, позвонила и отдала несколько приказаний прибежавшему па зов старому негру. Прошло три четверти часа. У подъезда послышался стук. Через минуту Бам вошел и поклонился Эффи.

Она взглянула на него. Он был спокоен, невозмутим и подчеркнуто холоден. Уроки Тиллингеста уничтожили в душе Эффи всякие проявления доверчивости. Бам и не подозревал, что его спокойствие было для молодой женщины гораздо подозрительнее, чем видимое раздражение. В письме, полученном ею от Бама, ясно читался протест. Она была готова раздавить эту, пытавшуюся возмутиться гордость. Она ожидала, что он войдет, подняв голову, что будет упрекать, горячиться… О, тогда она была бы спокойна! Ее презрение было наготове. Она знала, как и чем воздействовать на этого зарвавшегося проходимца.

Холодный, вежливый, иронически улыбающийся Бам удивлял ее и внушал опасения.

— Ну, что же, друг мой, — сказала она своим властным голосом, — вы меня все–таки ослушались?

Бам еще раз поклонился.

— Как видите, но, надеюсь, вы простите меня.

— Конечно, я вполне расположена простить, — произнесла Эффи с самой любезной улыбкой. — Приказать приготовить вам комнату?

— Благодарю, — сказал Бам. — Я рассчитываю уехать назад сегодня ночью.

— А! Хорошо…

Эффи опустилась на кушетку, откинула голову на подушки и приготовилась слушать.

— Я мог бы сказать вам, — начал Бам, — что приехал потому, что соскучился…

Эффи сдержала зевок.

— О, успокойтесь! Эти банальности, разумеется, не могут иметь места в наших отношениях… Я приехал по делам…

— Вот как? Что же случилось нового?

— О, почти ничего! Только для меня ситуация становится весьма пикантной… Я, по вашему приказанию…

Бам с видимым удовольствием произносил эти слова, такие обидные для его самолюбия.

— Я, по вашему приказанию, напечатал в нашей газете объявление о "мемуарах повешенного".,.

— И я благодарю вас, — прервала Эффи, — за распорядительность. Вы как нельзя лучше исполнили мои приказания.

— Рад служить, — сказал Бам. Эффи не спускала с него глаз.

Его голос был естественен, лицо — непроницаемо.

— Это объявление сразу же вызвало реакцию…

— А! — быстро сказала Эффи.

— И некто… буквально в тот же день явился в редакцию "Девятихвостой кошки"…

— Великолепно… Продолжайте…

— Трип, человек ловкий, несмотря на некоторые недостатки, довольно быстро узнал имя визитера…

— И это имя?! — нетерпеливо воскликнула Эффи. Бам ответил медленно и спокойно:

— То самое имя, которое, если я не ошибаюсь, вырвалось у вашего отца, в ту ночь… Арнольд Меси…

— Наконец–то! — воскликнула Эффи.

Бам улыбнулся, но сразу же согнал улыбку с лица.

— Я позволил себе сделать вывод, что появление на сцене этого банкира возводит это дело в категорию незаурядных…

— И вы не могли, — перебила его Эффи, в возбуждении не скрывавшая охватившего ее раздражения, — и вы не могли запросить письменных указаний?

Если б дочь Тиллингеста взглянула на руку Бама, то увидела бы, что эта рука до того судорожно сжалась, что ногти впились в мясо…

— Я бы так и поступил, — отвечал Бам, все более и более притворяясь школьником, которого бранит учитель, — но друзья мои имели неосторожность, впрочем, весьма простительную, повидаться с Меси…

Эффи стремительно встала.

— И вы пошли на свидание с ним? Бледная улыбка мелькнула на губах Бама.

— О, разумеется, нет! — сказал он. — Но так как свидание было назначено на сегодня, а мне казалось невозможным отложить его более, чем на двое суток, то я решился избавить вас от труда посылать мне письменные инструкции и приехал получить их из первых уст… Вы недовольны мной?

Эффи не отвечала. Она металась по комнате, как тигрица в клетке. Вдруг она остановилась перед Бамом.

— Свидание назначено на завтра?

— Да.

— В котором часу?

— В шесть часов вечера… Она секунду подумала.

— В котором часу идет первый поезд?

— В пять часов утра…

— И приезжает в четыре часа после обеда… Так?

— Я так и рассчитывал, — сказал Бам. — Возвратиться в четыре, а в шесть пойти на свидание…

Эффи изумленно взглянула на него.

— Вы сказали?..

Бам повторил сказанное.

— Вот как… Вы не поняли!.. Вы не поедете!

— Я не понял, — сказал Бам. .

— Я говорю, что я, дочь Тиллингеста, буду завтра говорить с глазу на глаз с Арнольдом Меси…

Бам закусил губы.

— Вы останетесь в этом доме, — продолжала Эффи. — Мои слуги будут в вашем распоряжении. Вы подождете… Возможно, мне придется задержаться там на несколько дней… Я буду писать вам…

Бам встал и, прислонясь к камину, скрестил руки на груди.

Эффи не смотрела на него. Углубленная в свои мысли, она их высказывала вслух.

— Наконец! — шептала она. — На этот раз я торжествую! Арнольд Меси, вы разорили отца моего, вы разорили меня. А теперь пришел час расплаты… О, мистер Меси, вы и не подозреваете, какую цену потребует Эффи Тиллингест!

— И в этом деле, — спросил Бам, — я не могу быть вам полезен?

— Вы мне полезны тем, что существуете… Вы мне полезны тем, что вы мой муж, — ответила Эффи, — разве иначе отец соединил бы меня с вами?

Бам был очень бледен.

— Итак, — произнес он медленно, — я стал вашим мужем потому, что ваш отец и Арнольд Меси были причиной смерти моего отца?

Эффи посмотрела на него.

— Вы знаете это?

— Да, — сказал Бам. — И так как я связан с вами, то ничего не могу предпринять против дочери Тиллингеста, ставшей моей женой и сообщницей…

Глаза Эффи сверкали яростью.

— Не все ли вам равно? А знаете ли вы еще что–нибудь?

— Нет.

— Откуда же взялись у вас эти предположения?..

— Из нескольких слов, вырвавшихся у вашего отца в Последнем разговоре со мной.

Эффи прошлась по комнате.

— Может быть, это и так, — произнесла она. — Вы все узнаете позже. Сегодня я действую одна…

— Тем не менее, я бы очень желал узнать, — продолжал Бам, — все подробности этой истории, в которой, признайтесь, я заинтересован более, чем кто–либо…

— Я повторяю вам, что позже вы все узнаете…

— Не могли бы вы дать мне хоть на несколько минут записки Тиллингеста?