— Мы в десять обычно начинаем.

— А у нас завтра усиление. Нет, правда: мне есть что тебе рассказать и о чем посоветоваться. А тебе?

— Да и мне.

— Вот и приезжай, как сможешь. Пораньше.

Он положил трубку, и ей почему-то стало его жалко: неприкаянный он, Пашка. Неустроенный. Без нее так вообще пропадет.

Отчет о проделанной работе она ему решила не посылать. Зачем он ему сейчас, пьяному. Еще решит, что она с ним заигрывает, опять будет названивать, а не то припрется.

Завтра с ним все обсудит. Плохой ли, хороший Пашка — работу он никогда не пропивает.

Она, работа, для него важнее всего на свете.

И впрямь: назавтра Паша, без малейших следов похмелья, чисто выбритый, наглаженный, благоухающий одеколоном «Джентльмен онли» (она ему когда-то подарила), встречал Римму в их офисе на аллее Первой Маёвки.

Выразительно глянул на часы — Римка, естественно, приехала не в фантасмагорические девять и не в положенные по КЗоТу десять, а без двадцати одиннадцать.

Впрочем, перед выездом из дома отчетик вчерашний Павлу кинула, чтоб тому было чем заняться, пока ждет. Ну, и оправдаться тем самым за грядущее опоздание. Впрочем, Синичкин знал: трудовую дисциплину соблюдать Римка органически не способна.

А Пашка, кстати, отказывался сам себе кофе варить, хоть и умел. Было это ниже его достоинства.

— Давай, Римма Батьковна, ты быстренько кофе сварганишь, и обсудим дела наши текущие.

Пока она варила кофе, Павел метнул перед ней три распечатанных фото с камеры наблюдения. Плохое качество изображения, но видно, что запечатлены три девицы. Одна совсем юная, в мини по самое не могу и в кедиках. Вторая непонятно какая, потому что лицо ее скрыто кепкой. И третья — блондинка с кудрями до плеч и в ленноновских черных очках.

— Можешь мне пробить их? — нетерпеливо проговорил он.

— Ох, Паша. Олдскульный ты человек. У тебя что, в электронном виде девиц этих нет?

— Обижаешь.

— А вот у этой, в кепке, лицо вообще-то имеется?

— К сожалению, нет.

— А как я ее тебе установлю? По кепке?

— Попробуй придумать что-то. По одежде опознай, по антропологическим данным. И да — по кепке. Ведь эта «кепка» — важная особа. Последняя любовница убиенного.

— Убиенного? Теперь ты так уверен, Пал Сергеич?

— Самоубийцы девок за два дня до смерти не снимают.

— Тебе видней.

— Типун тебе на язык! И давай проверь: не те ли это особы, что состояли с покойным в нежной переписке. Те три, о которых ты в отчете пишешь. Кого ты установила, компьютер покойного взломав.

— Да ничего я не ломала, просто восстановила последнюю резервную копию.

— Всё равно молодец. Давай пробей мне быстренько всех шестерых: троих твоих — из переписки, и троих моих — с камер.

Пашино «быстренько» растянулось для Риммы на полдня. За это время она прокрутила лики всех шестерых дам по разным базам и программам. (Точнее, пять ликов и одну кепку.) Наконец, перед обедом помощница перед Пашкой отчиталась:

— Те три, с которыми покойный в Сети мурлыкал и которых я установила, и те, что на твоих фотках изображены, ничего общего друг с дружкой не имеют. Точнее, «кепка» может оказаться кем угодно. И эти две, кудрявая блондинка в черных очочках, и вторая, в мини и в кедах, что входили в подъезд в ночь убийства, — их личности я не установила. Слишком плохое качество изображения, много помех.

— Придется тебе, Римуля, все-таки выявить их.

— Это как?

— Совершить поквартирный обход. Может, этих гражданок зафиксировали те камеры, что народ самочинно на лестничных площадках ставит? Или вдруг ты выяснишь, что кто-то из них в том же самом парадном, что и Порецкий, проживает. И если вдруг да, аккуратненько допросишь.

— Пал Сергич! Кам’он! Ты в каком веке живешь? До сих пор застрял в двадцатом? Сейчас двадцать первый в разгаре, ты не заметил?! Всю нужную информацию видеокамеры фиксируют!

— Вот я и говорю: просмотри те, что жильцы у своих дверей ставят.

— Если девушка-убийца к Порецкому в гости поднималась, то на лифте — он на четвертом этаже живет. А там, кстати, я вчера глянула, ни у кого на площадке средств наблюдения нет. Другой вопрос: вот ты, Пашечка, увидел, как эта блонда в черных очках в двадцать два сорок в ночь убийства в подъезд входила? А как она к нему шла — согласно другим уличным камерам? И как из него выходила?

— Слушай, раз ты такая умная, давай я тебя в «Хранителя Москвы» отправлю. Сама смотри эти видео бесконечные.

— Я-то могу. Только у меня вопрос: а чем ты в это время будешь заниматься?

— А вот сейчас некорректно было с точки зрения субординации.

— Ладно, бог с тобой. Давай мне налик, на подкормку твоих баб в «Хранителе». И договорись с ними, что я приеду. И что они предпочитают? Цветы, конфеты, виски, борзых щенков?

— Ладно, сейчас условлюсь, скажу, что барыня от меня пожалует.

Договариваться с хранителями видеокамер Павел не то что из кабинета вышел — отправился даже прогуляться на улицу, в парк Кусково (она в окно за ним следила). Да, давно она подозревала, что в «Хранителе» у него прихехе работает — иначе почему его столь легко до видео допускают? Странно, но эта мысль не вызвала в ней обычной ревности. Устала она уже этого Синичкина ревновать — горбатого могила исправит.

Руководительница «Хранителя Москвы» Марина Анатольевна с ужасной фамилией Кобызева оказалась толстенной немолодой бабищей. При этом она имела наглость измерять Римку оценивающим, ревнивым глазом. Ну, Паша-Паша! Неужели он и на такой траченый товар покушается?!

Марина Анатольевна препоручила Римму другой крыске, а та показала ей, где искать и как управляться с архивными записями. С «кепкой», что провела с Порецким четыре часа в среду, было все непонятно. Кто она такая и откуда — вообще неясно.

С той, что в мини и в кедах — напротив, все очевидно. Она, согласно Паше, покинула искомый подъезд наутро после убийства — при этом переодевшись. Значит, просто живет там. Переночевала и с утра в субботу отправилась по своим делам.

Поэтому Римма сосредоточилась на блонде. На той, что вошла в подъезд в 22.40: кудрявые волосы до плеч и черненькие круглые очочки. Очочки, ха. Без двадцати одиннадцать ночи.

Куда она, спрашивается, делась? Может, она просто замаскировалась на выходе? Но коли так, это говорит в пользу того, что она в чем-то замешана.

Римка еще раз просмотрела всех, кто выходил из подъезда той самой ночью. Внимательно. Очень внимательно.

Казалось, ничего общего с белобрысой в кудельках. Вот пожилой мен в кепке. Вот парочка. Молодая, но очень толстая, болезненно полная девчонка. Парочка пенсов, восемьдесят плюс. А вот худенький подросток в бейсболке, надвинутой на глаза, и с большим полиэтиленовым пакетом.