Обо мне как будто забыли. Сижу за рулем, держу «наган» и из-под левой руки целюсь в главаря — он от меня буквально в двух шагах. Но… Владимир Ильич стоит под дулами двух револьверов. И мне делается страшно: ведь после моего выстрела его уложат первым. Через мгновенье я получил удар в висок и мне приказали выметаться из машины. Не успел я стать на подножку, как на мое место ловко вскочил бандит и машина понеслась в сторону Сокольников.

— Да, ловко, — прошептал Ильич. — Вооруженные люди и отдали машину. Стыдно!

— Об этом — потом, — сказал я. — А сейчас нужно поскорей в Совет.

Так как у меня и Чибанова оружие не отобрали, мы под угрозой револьверов остановили встречную машину — уж очень хотелось броситься в погоню. Но машина оказалась дрянная, а я-то свою знал: догнать ее невозможно.

Направились в Совет. Опять беда — часовой не пускает. Ильич говорит, что он Ленин, но часовой его никогда не видел и потому отказывался признать. Тогда в дело вступил я. Мы все же прорвались внутрь, и я бросился к телефону. Прежде всего позвонил в ЧК и рассказал о случившемся Петерсу. Потом — в гараж. К нам тут же выслали три машины с вооруженными людьми.

Мне было очень не по себе от замечания Ильича, что вот, мол, вооруженные люди взяли и просто так отдали машину. Я долго объяснял, почему не стал стрелять — ведь Ильич погиб бы первым.

— Да, товарищ Гиль, вы все рассчитали правильно, — подумав, согласился Ильич. — Силой мы бы ничего не сделали. Только благодаря тому, что не сопротивлялись, мы и уцелели».

Уцелеть-то уцелели, но угроза смерти отступила ненадолго и недалеко. Отъехав метров на двести от места ограбления, бандиты притормозили, и Конек стал рассматривать трофеи.

— В бумажнике одна мелочь, — хмыкнул он. — А вот документы… Мать твою так! — заорал он. — Да это никакой не Левин. Это — Ле-нин! — произнес он по слогам.

— Как так, Ленин? — не поверил Кошельков. — Однофамилец что ли?

— Какой там однофамилец?! Написано же: Председатель Совнаркома.

— Не может быть! Неужели я держал за фалды самого Ленина?! Ну и балда же я! Ну и дубина! — сокрушался Кошельков. — Если бы мы его взяли, нам бы столько деньжищ отвалили! За такого-то заложника, а? И всю Бутырку — на волю! Такими будут наши условия. Поворачивай! — ткнул он в плечо Зайца. — Ленина надо найти. Такой фарт упускать нельзя.

Прыгая по сугробам и визжа на рельсах, машина понеслась назад. У пивного завода — ни души.

— Они в Совете, — догадался Кошельков. — Больше им деваться некуда. Гони к Совету! — приказал он Зайцу.

— А не опасно? — усомнился Лягушка. — Там есть охрана.

— Перебьем! — скрежетнул зубами Кошельков. — Не впервой. Приготовить бомбы!

Когда машина подлетела к зданию Совета, вместо того чтобы тормозить, Заяц прибавил газу.

— Ты что, очумел? — заорал Кошельков.

— Опоздали, — односложно бросил Заяц и вильнул рулем.

Кошельков инстинктивно вжался в кресло: в свете фар мелькнули три автомобиля, из которых выпрыгивали чекисты и красноармейцы.

— Да, карта пошла не та, — как-то сразу успокоился Кошельков. — Ну ничего, пусть не сам Ленин, так хоть его «браунинг» у меня есть. Постреляем от имени вождя мировой революции. Гони на Плющиху! Будем брать кооператив.

Бандиты поехали по своим делам, а Ленин — по своим. До лесной школы он все-таки добрался и в детском празднике принял самое активное участие. Правда, прощаясь со своим шофером, он полушутя-полусерьезно сказал:

— А вы, товарищ Гиль, отправляйтесь на розыски машины. Домой без машины не являйтесь.

И Гиль бросился на розыски! Он мотался по трамвайным путям, колесил по центру города, но машина как в воду канула. И она, действительно, чуть было не канула в воду Москва-реки — спасли все те же сугробы. Вот как рассказывает об этом в своих воспоминаниях Гиль.

«Подъезжая к Крымскому мосту, мы услышали стрельбу. Бросились туда. Видим, накренившись на левый бок, стоит моя машина. Сзади, у бензинового бака, лежит убитый милиционер. Спереди — убитый курсант-артиллерист.

Ясно, что это дело рук бандитов. Мы стали выручать машину. Наши ребята из боевого отряда принялись ее откапывать и с помощью красноармейцев выкатили на твердую дорогу. Мы тщательно осмотрели машину и нашли корзину с вещами: оказывается, пока мы искали бандитов, они успели сделать несколько ограблений.

Я сел в машину и поехал в гараж. Оттуда позвонил Владимиру Ильичу и сообщил, что машина дома».

«Мне ненавистно счастье людей»

И чекисты, и работники угрозыска очень болезненно переживали историю с ограблением Ленина. Одно дело, когда покушения на жизнь вождя организовывают представители международного империализма, когда в этом замешан Париж или Лондон, и совсем другое — не уберечь Ленина от выросшего на российских харчах бандита. Это было такой громкой пощечиной, что, малость придя в себя, люди в кожанках поклялись не есть, не спать и не пить, пока не поймают Кошелькова.

Первым на тропу войны вышел Федор Мартынов. Взяв с собой комиссара Лебедева и должным образом переодевшись, он пошел в разведку по кабакам и притонам Москвы. В одном из трактиров Сокольников они обратили внимание на группу франтовато одетых парней. Приблатненный вид, воровской жаргон — все ясно, карманные воры.

Мартынов и Лебедев заняли соседний столик, заказали выпивку и начали «ботать по фене». Причем, «ботали», то есть говорили, нарочито громко, и все время о больших деньгах, которые держат при себе и которые надо побыстрее отдать, а за ними почему-то не пришли.

Воры насторожились!

— Ну, Конек! Ну, падлан! — горячился между тем Мартынов. — Бабки стоят столбом, все в банковской упаковке. Не приведи Бог, менты нагрянут и начнут шмонать! Тогда нам хана. Всем хана!

— Да ладно тебе, — успокаивал Лебедев. — Сказал, что придет, значит, придет. Мало ли что… Конек — братан надежный.

— И кого это вы, парни, ищете? — клюнул наконец один из воров.

— А ты что, всех знаешь?

— Ну, всех не всех, а кое с кем иногда киряю.

— Тогда помоги… Слушай, братан, тут такое дело: Конек позарез нужен. Знаешь его?

— Да кто ж его не знает?! А что случилось?

— Деньги мы ему должны передать. Должок вернуть.

— И много денег?

— Много… Но на выпивку останется.

— Заказывай, — одобрительно загудели воры и придвинули свой столик.

Часа через два изрядно захмелевшие карманники заявили, что теперь самое время идти в баню.

— В какую баню? — не сразу сообразил Мартынов. — Зачем в баню?

— Ты кого хотел видеть, Конька? Так он сейчас в бане. На Пресне самая клевая баня. Конек ходит только туда.

О том, что было дальше, рассказывает Федор Мартынов.