Наш двор за домом был очень маленький. И как я часто говорила, нам повезло, что он не больше, потому что в тот период у нас не было времени, которое мы могли бы проводить ухаживая за ним. Но при всем этом, когда наступила весна, я заметила, что маленький клочок земли, куда выходила наша кухня, густо зарос сорняками.

— Что на самом деле творится с этими сорняками? — спросила я у Майкла однажды утром, когда пыталась убедить Джейка съесть еще кусочек за завтраком.

Майкл пошел выяснять, и я услышала, как он рассмеялся:

— Это не сорняки, Крис. Это подсолнухи!

Ну хорошо, подумала я. Семена подсолнухов — неудавшийся наполнитель для кармашков. Брошенные семечки, которые мы вымели во двор, проросли — как будто отомстили нам. К моему удивлению, за то лето подсолнухи выросли до высоты метр и восемьдесят сантиметров. В августе мы с трудом пробирались через поле этих гигантских цветов, которые, как по команде, поворачивали свои лица к свету.

Новость, что я снова беременна, стала для меня шоком. Мы с Майклом всегда говорили, что хотим дом полный детей, но мои предыдущие беременности были трудными, и Уэсли был так болен, когда родился, что казалось невозможным поверить в счастливый конец этой беременности.

Ответ моего врача, когда он услышал новость, не был обнадеживающим. Он сразу же отправил меня к специалисту по беременности с большим риском, объяснив при этом:

— Я не занимаюсь особыми случаями.

Но мы разрывались между Уэсли и Джейком, детским центром и «Литтл лайт», и у нас не было времени на страхи. Каждый раз, когда мне становилось страшно, Майкл говорил мне:

— Что бы ни случилось, мы вместе с этим справимся и когда-нибудь сможем сказать, что справились со всем.

На самом деле мы с Майклом начинали с оптимизмом смотреть на наших сыновей. Майкл водил Уэсли на акватерапию, что было равнозначно занятиям на растяжку, которые мы с ним проводили, но эти занятия проходили не в больнице, а в бассейне. Казалось, что это помогает. И хотя в свои два с половиной года Уэсли еще не ходил, его тельце стало гораздо более гибким и, похоже, уменьшились боли. Приступы удушья стали реже. Но даже при этом он не мог есть твердую пищу, но спокойнее воспринимал жидкости. По крайней мере, я уже не сидела с ним всю ночь, чтобы удостовериться, что он все еще дышит.

В течение второго года существования «Литтл лайт» никто не дал нам такого заряда уверенности, как Джейк. Прошло совсем немного времени с тех пор, как мы перестали водить его в специализированную школу, и мы поняли, что особая любовь Джейка лежит в области астрономии и звезд. К трем годам он мог назвать уже все созвездия и звезды на небе. Мне кажется, что интерес Джейка к планетам тесно связан с его пристальным вниманием к игре света и тени, которое мы заметили, еще когда он был совсем маленьким.

Как раз когда мы организовали «Литтл лайт», Джейк занялся чтением вузовского учебника по астрономии, который кто-то случайно не поставил на полку, а оставил на полу в книжном магазине «Барнс и Нобль», который находился недалеко от нашего дома. Книга была огромной для такого маленького мальчика, он с трудом открывал переплет, а затем в течение часа сидел, полностью погрузившись в изучение содержания.

Несомненно, книга была предназначена не для трехлетнего ребенка. Заглядывая через его плечо, я удивилась тому, каким мелким был шрифт и каким загадочным ее содержание. Большая часть страниц была покрыта картами различных частей Солнечной системы. Там совсем не было рассказов — никаких пересказов греческих мифов, давших названия созвездиям, не было даже научных объяснений — просто карты. У меня стали слипаться глаза, когда я листала эту книгу. Чего же Джейк ждал от нее?

Но когда нам пришло время уходить, невозможно было оторвать мальчика от книги. Я ставила ее на место, где она должна была стоять, и брала Джейка за руку, но он вырывался и стремглав возвращался к ней. После нескольких неудачных попыток я поняла, что, куда бы мы ни шли, книга всегда должна быть с нами. Я обхватывала огромную книгу двумя руками, брала Джейка за руку, и мы могли двигаться дальше. Это был выход из сложившейся ситуации. К моему великому удивлению, эта неподъемная книга стала постоянным спутником Джейка. Ее громоздкость означала, что единственный способ для Джейка перенести ее — открыть переплет и тащить за него двумя руками. Через некоторое время она настолько истрепалась, что Майклу пришлось вставить специальный стержень в переплет. Каждый раз просматривая ее, я не могла поверить, что это пособие, включающее огромное количество специальных терминов, явно предназначенное для студентов старших курсов, изучающих астрономию, может быть интересно моему маленькому мальчику.

Но это было именно так, и, как впоследствии оказалось, не зря. Занимаясь в «Литтл лайт», я всегда чувствовала себя немного детективом. Я понимала, что увлечение Джейка этой книгой, в высшей степени необъяснимое и непонятное, является важной вехой. Поэтому, когда увидела в газете объявление, что Холкомбская обсерватория, планетарий, находящийся недалеко от нашего дома на территории кампуса Батлеровского университета, собирается приступить к особой программе по изучению Марса, я спросила у Джейка, хочет ли он поехать и посмотреть на Марс через телескоп. Вам может показаться, что я спросила его, хочет ли он мороженое на завтрак, обед и ужин. Он с таким жаром стал уговаривать меня поехать туда скорее, что мне казалось, день нашей поездки никогда не наступит.

Мы так спешили, что приехали слишком рано. Окрестности были очень живописными, а мы к тому же нашли еще и огромный поросший травой холм, с которого можно было скатиться прямо к парковке у планетария. У подножия холма возле небольшого пруда в траве под деревьями мы нашли несметное количество конских каштанов. Пока садилось солнце, мы прогуливались около пруда, и Джейк набрал столько каштанов, сколько мог унести, он рассовал их по карманам, заполнил ими свой рюкзачок в виде пушистой собачки. Каштаны были гладкие и круглые, очень приятные на ощупь, и я заметила, что Джейку нравится держать их в руках. Когда двери планетария раскрылись, карманы его штанишек были набиты так же плотно, как защечные мешки запасливой белки.

Вестибюль был великолепный, но почти сразу же мне захотелось, чтобы мы снова оказались перед зданием. Я думала, что мы быстренько войдем и посмотрим в телескоп, никому не мешая, но, как оказалось, прежде чем посмотреть в телескоп, мы должны побывать на экскурсии по планетарию. Дальше хуже — как я случайно выяснила, отстояв в очереди и приобретя билеты, экскурсия включает часовой семинар для студентов колледжа, который проводит профессор Батлер. По мере того как вестибюль заполнялся людьми, мне становилось все больше и больше не по себе. Презентация для студентов в аудитории полной слушателей, где будет тихо, — это совершенно не то, что я себе представляла. Кроме того, вряд ли кому-нибудь, если этот кто-то в здравом уме, придет в голову по собственному желанию привести на такое мероприятие трехлетнего ребенка-аутиста.

Но я обещала, и Джейк с нетерпением ожидал того момента, когда он попадет туда. Я сказала ему, что допустила ошибку. Объяснила ему все про экскурсию и лекцию и спросила, не согласится ли он все это поменять на пиццу где-нибудь в кафе. Но Джейк ни за что не соглашался, ему непременно хотелось остаться. Пока мы ждали, когда все начнется, он взял меня за руку и подвел к изогнутой центральной лестнице, вдоль которой висели огромные фотографии далекого космоса. В течение получаса он заставлял меня ходить с ним вверх и вниз по лестнице, при этом недовольно ворчал, если я не успевала за ним и сдерживала его, когда каштаны вываливались у него из карманов и, каждый в своем направлении, скакали по величественным мраморным ступенькам.