— Похоже, та часть тебя, которую ты унаследовал от матушки, чувствует себя здесь как дома.

— До сих пор я не знал иной жизни, кроме той, какую ведут в Долинах, — отозвался Ральднор, глядя в языки пламени.

— Так живет в коконе личинка — до тех пор, пока солнце не раскроет его. И тогда оттуда вылетает восхитительная бабочка, изумляясь и говоря себе: «Надо же, оказывается, все это время я жила в коконе!»

— Не так-то просто отбросить наследие своего отца, Зарос.

— Проще, чем ты думаешь. Равнины взращивают благородных и достойных людей. Отдадим им должное, но будем честны — ты не принадлежишь к народу Равнин. Во-первых, как я вижу, ты не используешь их мысленный язык.

Ральднор невольно дернулся — новый знакомый вновь разбередил старую рану, которая и без того не думала заживать. Кроме того, он всегда слышал, что жители Степей пытаются хранить свои способности к телепатии в тайне от висов. Он ничего не сказал, а Зарос не стал допытываться. Но его разум вцепился в этот разговор и принялся терзаться.

Когда они въехали в широкие красные ворота Абиссы, с небес уже слетали первые бесплотные снежинки. Стражники с женщиной-драконом на груди — эмблемой Тханна Рашека — долго разглядывали их пропуск, передавая его по всей иерархии, пока наконец тот не оказался у капитана, который даже вышел на улицу, под снег, чтобы разглядеть их лица. В конце концов он спросил Зароса:

— Ты берешь на себя ответственность за этих людей?

— Беру. Но разве в этом есть какая-то необходимость? Как вы можете видеть, они совершенно взрослые и давно выросли из пеленок.

Капитан хмыкнул и с каменным лицом махнул рукой, пропуская повозку.

— Вот идиот, — сказал Зарос. — Он боится Короля Драконов.

— Повелителя Гроз?

— Его самого. Всем известно, что Амрек терпеть не может обитателей Равнин. Говорят, что некая ведьма из Степей наложила на него проклятие, притом еще до рождения.

— Ведьма из Степей?

— Девушка из храма, которая, как считают, убила его отца Редона постельными играми, а потом обратила гнев Анакир на нерожденного принца. Вот уж воистину женщина многих талантов. Я не отказался бы с ней познакомиться.

В мозгу Ральднора шевельнулась тревога. Девушка из храма. В городе кто-то говорил нечто подобное. Или это ему приснилось?

— И что это было за проклятие? — спросил он отчасти для того, чтобы заглушить свое беспокойство. — Рас говорил о змеиной чешуе.

— Не исключено, но доказательств нет. Кто знает? Зато у матерей есть, чем пугать непослушных детишек.

Повалил плотный снег, скрывая башни и мраморные просторы города, укутывая все неподвижные предметы глухим белым покрывалом. Зарос сказал, что поблизости имеется одна сносная гостиница, но когда они добрались до нее, мест не оказалось.

Было уже довольно поздно. Наверху, коптя, потрескивали масляные фонари, какими были освещены все города висов. Они побывали еще в трех гостиницах, но у двери каждой висел малиновый флаг, свидетельствующий о том, что все занято. Во дворе последней из них расположились солдаты. Там горели большие жаровни, озарявшие пятерых или шестерых из них, хохотавших у крыльца над какой-то шуткой. Все они были как на подбор высокими и широкоплечими, закованными в причудливые латы — одна черная мерцающая чешуйка поверх другой, и в каждой тускло отражается огонь костра. Драконья кольчуга эм Дорфара. Плащи цвета ржавчины, осененные черными драконами, бились на ветру, точно воздушные змеи. Гребни и забрала шлемов придавали им какой-то сказочный облик. Люди-ящерицы.

Повозка продребезжала мимо, и один из драконов бросил взгляд в их сторону. Улыбка еще играла у него на губах, но он аккуратно и старательно сплюнул.

Ральднор ощутил, как им овладел ужас. Внезапно его заставили ощутить всю меру его бессилия и бесправия — не только перед доспехами и копьями, но и перед вот этой нерассуждающей ненавистью. За что тот человек мог так ненавидеть их? Просто потому, что ненавидел его господин? Или это был какой-то первобытный страх, так легко всплывающий у любого виса просто в силу различия в цвете кожи и волос, а также из-за историй, которые ходят вокруг этого?

Ральднор бросил взгляд на Зароса. Тот, похоже, и не заметил этого маленького инцидента. Вправду ли? Или Зарос тоже был их потенциальным врагом?

В конце концов им все же удалось отыскать грязноватую гостиницу в узком переулке, носившем название Галечная улица. У камина в общем зале сидело несколько людей с Равнин. Драконы сюда не заходили — это место было слишком далеко от дворца и их короля.

Зарос ушел в снегопад, пообещав вернуться утром с ценой, которую предложит его хозяин-ростовщик, и они, проглотив невкусный ужин — большая часть провизии в Лин-Абиссе уходила на прокорм дорфарианцев, — поднялись по скрипучим ступеням в тесные спаленки. Ральднор, на которого опять напало былое стеснение, мимолетно коснулся в темноте руки Аниси и отошел, не имея сил разговаривать. Ночью он лежал, думая лишь о девушке и о том, что он с ней сделал. Раскаяние причудливо мешалось в его душе с желанием, а желание было гранитной стеной, разделявшей их.

Со своей стороны, Аниси видела обрывочные и пугающие сны о безликом мужчине с изуродованной рукой. Болтовня об Амреке и его проклятии вновь оживила древний страх, уходящий корнями в ее раннее детство, когда от одной старухи, болтавшей с ее бабкой в развалинах дворца, она услышала о его имени, его характере и его увечье.

А за окнами снег покрывал мир сахарной глазурью, уравнивая все вокруг в цвете.

Зарос вернулся утром, как и обещал.

— Мой хозяин вне себя от радости. Вы можете к полудню пригнать повозку на Косую улицу? Там есть дыра в стене галереи.

— Я бы сказал, в том районе нечасто встретишь дыры в стенах. — Орван, похоже, хорошо знал это место. Зарос отмахнулся, пожав плечами.

— Да, вот еще что — придержите пока волчью шкуру. Она слишком хороша, чтобы продавать ее за бесценок. Потом попробуем сбыть ее меховщику.

Они уже почти договорились, что, пока Аниси ждет в гостинице, Орван и Рас, жители Равнин, поедут на повозке, а Зарос со своим наполовину заравийским братом, Ральднором, пойдут вместе пешком, как граждане. Ральднор ощутил смутную тревогу, но трястись в повозке ему уже порядком надоело, поэтому он не стал спорить.

— Нашим бедным друзьям придется тащиться в лучшем случае вдвое дольше, — заметил Зарос, когда они дошли до широких заснеженных улиц верхних кварталов. — Половина дорог перекрыта, вторая половина запружена зеваками. Из храма Ясмис во дворец движется процессия — Повелитель Гроз намерен сегодня помолиться богине любви и брака. Похоже, дело пахнет помолвкой Амрека и этой кармианки, Астарис. Ты, конечно же, ничего о ней не слыхал.

— Ничего.

— Так я и думал. В один прекрасный день земля расколется надвое, а на Равнинах так ничего об этом и не узнают. Так уж и быть, невежда, я просвещу тебя. Астарис — дочь последнего короля Кармисса, ныне покойного, а ее мать была заравийской принцессой из выводка Тханна Рашека. Говорят — заметь себе, говорят, — что она самая прекрасная женщина в мире. Она уже год живет в Зарависсе, в доме своего деда в Тираи. Однажды она приезжала в Абиссу, и с тех пор я, как и половина города, потерял покой души и чресл.