— Юлька, не плачь! Не надо, ну, пожалуйста! Я не ревную, я ничего такого не думаю, я хочу только, чтобы…

Но Юля только отворачивалась. Лавров закружился, пытаясь что-то сказать, как-то оправдаться, привести какие-то резоны и вообще сделать все, что угодно, только бы она прекратила капать слезами! Этот момент и застала веселая троица.

Лавров действительно ревновал, но не хотел себе в этом признаваться. В сущности, молодая жена не давала ему никакого повода для ревности, странно было бы даже думать об этом! Он ревновал ее к работе, которая отнимала у Юли слишком много времени и сил. Она уезжала утром, приезжала, бывало, за полночь, еле живая, с лицом, уставшим от грима… Неужели ей так дорога призрачная перспектива стать знаменитой?

Примерно так же недоумевала Татьяна Витальевна, когда гостила у зятя и дочери.

— А что ж ты ничего не готовишь, доченька? — изумленно спросила она, в первый раз застав на кухне приходящую домработницу.

— Еще чего, — фыркнула Юля, включая кофеварку. — Я знаешь что решила? Я буду взаимодействовать с домашним хозяйством только в такой степени. — Тонкий пальчик с наманикюренным ногтем указал на кнопку кофеварки. — Все остальное будет делать домработница!

— Что, и готовить? Ну, полы, белье — это я понимаю. А обеды? Разве можно кому-то доверить своего мужика кормить?

— Вот именно — мужика, — дернула плечом Юля. — Димасик, к счастью, не мужик. Нет, мамуль, время от времени, в качестве знака внимания, я буду печь пирожки и хачапури… Но стоять у плиты каждый день — это вы меня увольте! Тогда какая разница, за кого было выходить замуж — за шофера-дальнобойщика из нашего Голопупинска или… — И Юля обвела рукой окружающее ее белое сияние.

— Ну, ты смотри, дочка, — покачала головой мать. — Не очень-то мне это все нравится. А что ж ты будешь делать, если по дому делать нечего?

— Вообще-то у меня работа есть, — как бы мимоходом заметила Юля.

Через пару дней Татьяна Витальевна отчалила домой.

— А славно все же вот так забросить все дела и хлопоты и пошататься всем вместе, как в старые добрые времена! Подмосковные леса жидкие, конечно. В Булонском лесу красивее, а, Кир? Ведь твоя студенческая юность прошла неподалеку от тех дивных мест?

— Не знаю. Как-то не помню, чтобы я баловал Булонский лес своими посещениями. Да и, к слову, моя веселая студенческая юность прошла в Москве.

— Ну, что касается меня, то моя студенческая юность не была столь уж веселой, — фыркнула Оля, занятая составлением букета. — Скажем, я не могла себе позволить выжрать в один присест полпакета своего любимого сока и не было у меня кавалеров, которые бы таскали под полой бутылку мартини!

Что-то в ней неприятно дрогнуло при этих словах.

— О, сейчас Лелечка расскажет нам о своем гегемонском происхождении, заклеймит нас проклятыми буржуинами и выпьет весь сок и все вино ради восстановления социальной справедливости! — с притворным ужасом вздохнул Андрей.

— Да что ты, происхождение у нее самое что ни на есть интеллигентное, — усмехнулся Кирилл. — А о голодной юности она всегда вспоминает перед наступлением зимы — чтобы вызвать во мне угрызения совести и подтолкнуть к финансированию очередного проекта…

— Какого проекта? — заинтересовался Андрей.

— Ну, видишь ли… Год назад он назывался «такая милая лисичка», а в этом, может, будет «чудненькая норочка»…

— Ах, так! — Разъяренной фурией Ольга бросилась на своего приятеля, и с таким трудом и тщанием составленный букет моментально растрепался о его голову и шею. — Негодяй! Подумай только, Малыш, он хочет выставить меня содержанкой, которая разоряет его, нищего художника!

— Ничего подобного! — вопил Кирилл, закрываясь руками. — Вот если бы ты гепарда запросила или мексиканского тушкана — это другое дело, это действительно одно разорение!

— А ты поставь ей условие, — нежно посоветовал Андрей. — Скажи, что шубы дарят только любовницам. На жен так не разоряются!

— И ты туда же! — Остатки несчастного букета полетели в Андрея.

— Да, я так хотел сегодня поработать… — уныло сказал вдруг Кирилл, отряхиваясь и осматривая себя на предмет телесных повреждений.

— Вот это да! — рассмеялся Андрей. — Выходит, что я один наслаждаюсь сегодняшней прогулкой? Лелечка думает попеременно то о шубе, то о тяжелой юности, Кирилл скорбит о потерянном уик-энде, и я один доволен и счастлив?

— Ты у нас вообще самый счастливый, — заметила Ольга.

— Это точно, — улыбнулся Андрей.

Он всегда выглядел веселым. Он был способен шутить и смеяться, даже когда для этого не было повода. Иногда его шутки бывали злы, но на него никто не обижался. Иногда он перебарщивал, но его не одергивали. Он казался самым звездным, самым удачливым… Но никто — кроме Жанны, пожалуй, вечной и общей наперсницы Жанны — не знал, что жизнь его как-то давно не заладилась, что он в ссоре со своим отцом — человеком богатым и влиятельным, и отец не только не помогает своему сыну, но даже ухитрился пару раз помешать… С матерью Андрей общался время от времени, она приходила навещать сына к нему домой. Холеная, красивая, спокойная дама, похожая на постаревшую Монику Белуччи[5], она явно чувствовала себя не в своей тарелке в однокомнатной квартирке, где было не развернуться от звуковоспроизводящей техники, дисков, журналов, где под потолком всегда висели облака сигаретного дыма, где продавленный диван застелен был лиловыми шелковыми простынями, на которых спала питомица Малыша — толстая трехцветная кошка Маня, очень глупая, прожорливая и неопрятная. Мать брезгливо присаживалась на самый краешек табурета и беседовала с сыном — очень спокойным, ровным голосом с выверенными интонациями, выкуривала сигарету — непременно из длинного янтарного мундштука и уходила, оставив запах терпких духов и отпечаток бежево-розовой губной помады на щеке Андрея, и он долго этот отпечаток не стирал.

— И в личной жизни у меня все в порядке, — с печальной иронией продолжил Андрей. — Да ладно, не обращайте внимания. Сейчас ваш счастливчик направится к тому вон ларьку и купит три одноразовых стаканчика. Не из горла же нам мартини хлестать, правда?

— Можно и из горла, — принужденно ухмыльнулся Кирилл.

Андрей ушел. Кирилл и Ольга смотрели, как он перебегает через дорогу, подходит к ларьку, покупает стаканчики и еще что-то — ах да, сигареты. Прикуривает, рассматривает витрину, прикидывая, очевидно, что бы еще прикупить к мартини.

— Знаешь, я сейчас подумала… — нарушила молчание Ольга.

— А? — резко обернулся к ней Кирилл.

— Я тебя что, напугала?

— Да нет, просто задумался. Что ты хотела сказать?

— Просто пришло в голову, что Андрей, может быть, любит Жанну…