litbaza книги онлайнПолитикаНовая опричнина, или Модернизация по-русски - Андрей Фурсов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 79
Перейти на страницу:

Новая опричнина, или Модернизация по-русски

Иван IV, парсуна, неизвестный автор, 2-я пол. XVII в. – Национальный музей Дании

Очевидно, что в эпосе народном дежурные и проходные идейки не оседают, отсеиваются, остаются только прочные смыслы. Дореволюционный исследователь фольклорных источников И. П. Сенигов, автор целой работы, посвященной образу Иоанна Грозного в народном сознании, отмечал: «Первым в ряду московских государей, который пользовался большим расположением народа, чем кто-либо другой из них, является Иван Васильевич Грозный. Кроме казней бояр, другою причиною популярности Ивана Грозного является то обстоятельство, что он не только знал русский народ, его мысли, чувства, нравы и обычаи, сочувствовал его тяжелому экономическому положению, но и верил в него, в основные начала велико-российского племени» (Сенигов И. П. Народное воззрение на деятельность Иоанна Грозного. СПб., 1892. С. 47).

Замысел, который показал первый русский монарх-помазанник, учредитель Московского царства и автор основных принципов самодержавия, был для его последователей, спустя век (первые Романовы), два века (Петр I), четыре века (Сталин) убедительным, несомненным, подтвержденным русской жизнью. Это делает его главным родоначальником имперского строя России. И хотя реализация его замысла была временно свернута преемниками, перечеркнута Смутным временем, отбросившим страну в до-опричные времена, будущее все равно было за «жалованными вотчинами», за развитой им концепцией самодержавия как имперского центра в символическом и административном смысле, за идеологией государственного служения сверху донизу, впервые продемонстрированной в опричнине.

Одновременно, этот же замысел стал источником ненависти и страха русофобов. Сегодня глухая и глумливая критика опричнины политически весьма актуальна. Она важна для нашей олигархо-бюрократической верхушки как профилактика того, что она называет «политическим экстремизмом». Главный смысл критики и царя, и опричнины – не допустить такой власти, которая бы решительно пресекала крамолу в элите. Более того, заклеймив террор Грозного и его опричнину, связав его с террором Сталина в некотором клише «злодея на троне», им важно не допустить даже самой мысли о такой власти. Блокируя развитие, загноившаяся система стремится блокировать и сами воспоминания о хирургических решениях, способных положить ей конец.

Кто детей опричниной пугает?

Вслед за Александром Яновым, посмевшим назвать русское самодержавие «самоуничтожением России», в наше время тема опричнины зажгла творческое вдохновение новых «мастеров культуры». Самым нашумевшим обличением опричнины стал, конечно, фильм Павла Лунгина «Царь». Лунгин прямо, хотя и косноязычно, повторяет Янова, когда в одном из интервью поясняет замысел своего «Царя»: «Грозный в силу своей личности такой невероятной – очень много было в нем силы, безумной – он как бы остановил тот естественный процесс развития и надломил что-то и не допустил Возрождения…»

Сейчас таким, как Янов или Лунгин, вольготно рассуждать о патогенности русской политики и цивилизации. Автор сценария фильма «Царь» писатель Алексей Иванов скромнее в своих претензиях. В своем интервью, комментируя выход лунгинского фильма, он пускается в довольно банальную проповедь о недопустимости обожествления власти, веры в царя как святого. Из этого интервью видно, что «Царь» работает на укрепление базового стереотипа РФ о кровавом наследии России, в котором представления об Иоанне Грозном и Сталине, об опричнине и НКВД слипаются в образ опасности, постоянно возрождающейся в России, а потому подлежащей искоренению.

Несмотря на успех у консервативной части киноаудитории предыдущей картины Лунгина «Остров», следящие за его режиссурой критики не могли быть удивлены той русофобией и опрично-фобией, которую Лунгин щедро выдал в новом своем творении. Что касается святости и ее трактовки в фильме «Царь», то здесь на ум приходит фраза из «Луна-парка»: «Русский человек в России может быть только клоуном». В сущности, через всю свою биографию этот обласканный на Западе режиссер воспроизводит одну и ту же тему русской жизни как абсурдной клоунады: столкновение жлоба с непризнанным гением («Такси-блюз»), конфликт тупого быдла с просветленным еврейским шалопаем («Луна-парк»), Россия как скопление трагикомических рыл, без единого человеческого лица («Свадьба»), глумливые шуточки по поводу убийства комиссарами Царской семьи («Бедные родственники») и т. д.

После фильма «Царь» по-другому должен смотреться уже и фильм «Остров», сделанный достаточно аккуратно и в силу этого производящий имитацию «духовного кино». Становится понятно, что и в «Острове» изображен не святой, а шут в его максимально приближенной к юродивому ипостаси. Но, как бы то ни было и ни «казалось», расстояние между шутом и юродивым – бездна.

Лунгин ни в «Острове», ни тем паче в «Царе» так и не поднялся до православного юродства (на которое был так богат XVI век). Да и не мог подняться. Святой у него предстает либо как интеллигент-шестидесятник, по точному замечанию протоиерея Всеволода Чаплина, либо как клоун. Другим содержаниям просто не может найтись места в душе режиссера, им там не за что зацепиться.

Самым ярким образом клоунады Лунгина несомненно стал персонаж, исполненный Иваном Охлобыстиным. По-видимому, неслучайно после того как священник Охлобыстин сыграл расстригу, придворного шута-еретика, он был запрещен в служении Патриархом Московским.

Святой был изображен в «Царе» как клоун, царь – тоже как клоун. Клоуном, само собой разумеется, был и шут Вассиан (впрочем, исторически недостоверный). В фильме показаны три шута, и при этом нет ни одного юродивого!

Фильм Лунгина несомненно представляет собой бледное и постыдное явление на фоне фундаментального «Ивана Грозного» Сергея Эйзенштейна. Та картина стала одним из великих исторических фильмов в мировом кинематографе. Эйзенштейн явил в ней сплав театра и новейших средств подачи материала, показал пути, по которым искусство кино может развиваться в будущем.

Разными в двух этих случаях были не только масштабы талантов. Разными были и заказчики картин. Заказчик Эйзенштейна на встрече с ним и Черкасовым в Кремле раскритиковал вторую серию фильма, отдав должное первой. Его замечания вошли в постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) О кинофильме «Большая жизнь» 1946 года: «Режиссер С. Эйзенштейн во второй серии фильма “Иван Грозный” обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-Клукс-Клана, а Ивана Грозного, человека с сильной волей и характером, – слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета».

Что касается «заказчика» фильма Лунгина, то по сути он не менее могуществен и тираничен, чем Сталин 40-х годов. Конечно, таковым заказчиком не может быть Церковь в силу явной слабости образа митрополита Филиппа. Неубедительность и бледность Филиппа в картине неорганично дополнена эпизодом с чудотворением. Этот эпизод, так сказать, внешне, искусственно «пришит». Заказчик фильма Лунгина – современная плутократия, которая в глубине души страшится опричнины, не понимает и не приемлет тех сил, которые вызвали ее к жизни в XVI веке и могут вызвать теперь.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 79
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?