– Егора… – растерянно произнес он.

Помолчал немного и уже утвердительно:

– Егора Степнова!

– Яков, ВСПОМНИТЕ, что вас окружало? Кто был рядом? – Я постаралась акцентировать слово «вспомните». И это сработало.

Чернов как будто в трансе начал говорить:

– Лето. Столики почти все заняты. Мы с папой сидим на террасе, которая выходит на пруд. Сестры уже выросли, а я самый маленький и папа редко, но ходит со мной одним в парк. А тут получилось так, что с нами почему-то была Марина, старшая сестра. Папа и Марина пьют кофе, передо мной мороженое и лимонад, но я с вожделением смотрю на папину чашку – мне кофе не дают, говорят, что я маленький, до меня доходит только вкусный запах. И вдруг папа удивленно вскрикивает: «Егор? Ты вернулся?»

Подходит молодой человек, целует Марину, гладит меня по голове и говорит:

– Ну, здравствуй, братик!

Потом они с папой отходят в сторону и о чем-то разговаривают. Я доел мороженое, Марина ведет меня на карусели. И пока я катаюсь, папа и молодой человек увлеченно разговаривают…

Чернов встряхнул головой, словно освободился от чего-то, и немного ошарашенно посмотрел на меня.

– Воспоминания были такими яркими, как будто вы только что там побывали? – спросила я.

Чернов кивнул, а я продолжила:

– Это последствия действия того препарата, что вам ввели. А во время допроса в подвале было такое?

– Нет, такого не помню. Я отвечал на их вопросы о семье, о наследстве, о счетах в Швейцарии. Даже номер счета сказал, хотя никогда его не запоминал. И сумму на нем – всю, до сантима, хотя цифру видел один раз – мне ее нотариус написал, а потом этот листок он уничтожил. И я тогда подробно ее не запомнил, а оперировал тысячами.

– По-видимому, они задавали конкретные вопросы. Команды «ВСПОМНИ» не было? – уточнила я.

– Не было, они повторяли: «ГОВОРИ! ГОВОРИ! ГОВОРИ!» – подтвердил Чернов.

– Значит, с вами работали непрофессионалы, не знающие всех возможностей препарата, – объяснила я. – Они думали, что укол заставил вас только правдиво отвечать на заданные вопросы. А на самом деле это вещество активизирует мозг, помогает вспомнить давно забытое и «увидеть» то, на что раньше не обращали внимания, как это было с номером счета и суммой на нем.

Когда Чернов осознал, что действие препарата еще не закончено, захотел попробовать вспомнить что-нибудь еще. И это получилось!

Мы решили сосредоточиться на имени Егор. Под мое заклинание: «Вспомни: ЕГОР, ЕГОР, ЕГОР… ХРАНИТЕЛЬ…» – перед Черновым возникла сцена в кабинете отца. Минуты через две он очнулся и принялся рассказывать всплывший в памяти эпизод.

Мальчишкой Яша очень любил пробираться в отцовский кабинет, хотя это и не поощрялось. Особенно привлекал малыша письменный стол. Яша прятался между тумбами и представлял, что он в пещере, в трюме корабля, в кабине звездолета.

Вот и в тот вечер из детской он незаметно пробрался в кабинет отца под письменный стол. Заигравшись, не услышал, как в комнату вошли отец и дед. А понял это, только услышав, как отец начал рассказывать деду о встрече с Егором, который вернулся с Гималаев: поездка была удачной, молодой человек успешно прошел посвящение и теперь будет развивать свои способности дальше, чтобы стать настоящим хранителем.

– Тут я чихнул, и отец меня нашел, – завершил пересказ воспоминания Яков Павлович, – но не поругал, а отвел в детскую и велел сестрам лучше за мной смотреть.

Тут я вспомнила, как Чернов рассказывал о первой встрече с Егором в кофейне. Там была только Марина, но ведь у сестер тоже могли быть подобные встречи.

На мое предложение поспрашивать о Егоре сестер Яков тут же набрал номер старшей из них, извинился и сказал, что, несмотря на позднее время, очень бы хотел ее увидеть. Марина ответила, что спать пока не собирается, и пригласила приехать. Свой «Ситроен» оставлять на стоянке возле черновского офиса я не захотела, поэтому каждый поехал на своей машине. Перед этим Влад заверил, что преследования не будет. На мой вопрос, как он этого добился, охранник усмехнулся: «Шины проколол!» Я не поняла, серьезно он это сказал или нет, но уточнять не стала, доверившись профессионалу.

По дороге к Марине слежки я действительно не заметила.

Старшая сестра была совершенно непохожа на Якова, но при абсолютном внешнем несходстве в ней чувствовались те же жизненная сила, интеллект и обаяние. От бабушек она взяла моложавость: ни за что ей не дашь ее пятидесяти шести лет – когда на нее смотришь, кажется, что ей слегка за сорок. Марина Павловна знает, что хороша, как немногие в ее возрасте, и держит себя очень уверенно и непосредственно. Но когда Яков Павлович представил нас – телохранителя и сыщика, сестра слегка растерялась и забеспокоилась. Чернов рассказал о том, что в его квартире что-то искали, пытались взломать рабочий компьютер, потом пристали (он не стал беспокоить сестру и говорить, что его похитили) к нему с требованиями рассказать о каких-то фамильных сокровищах.

– Но самое главное, что я узнал в результате всей этой истории, – это то, что Егор Степнов как-то с нами связан. Ты что-нибудь знаешь о нем, кроме того, что папа был его научным руководителем и он занял папину кафедру? Я вспомнил, как мы сидели в парке и Егор подошел к нашему столику. Он тогда поцеловал тебя, а меня погладил по голове и сказал: «Ну, здравствуй, братик!» Я в то время не придал этому значения. А сейчас задумался: почему он сказал «братик»?

Марина Павловна немного помолчала, а потом призналась, что помнит, как их мама расстраивалась, что так и не смогла родить сына.

Когда старшая дочь подросла, в минуту откровения мать рассказала ей, что сыновей она просто не могла вы́носить: плод мужского пола отторгался, у нее случался выкидыш, а вот девочки выживали. Однажды ночью, проходя в туалет, Марина услышала из спальни рыдания мамы и голос отца, уговаривающего ее понять, как важно ему иметь наследника. Отец все время повторял, что если у него не будет сына, то некому будет передать наследие предков и смысл существования их семьи будет потерян.

– А еще он убеждал маму, что любит только ее, а Лиза – это лишь необходимость, – вспоминала Марина Павловна, – мама перестала плакать, я успокоилась и ушла в спальню. Но когда наутро я спросила маму, кто такая Лиза, мама только вздохнула и погладила меня по голове со словами «вырастешь – поймешь».

Еще сестра Чернова вспомнила, как некоторое время спустя мама снова плакала у себя в спальне, папы не было, но вскоре он вернулся домой счастливый, всех обнимал, целовал и повторял: все будет хорошо!

– Мама в тот день ушла из дома и ночевала у бабушки, – продолжила свой рассказ Марина. – Я спросила у папы, где мама, он ответил, что ей нужно отдохнуть, но она скоро придет. Но мамы не было дня три, вместо нее к нам пришла бабушка Маша, она нас кормила, купала, гладила по головам и вздыхала… Потом папа привел маму, и она грустила еще долго. После этого она стала часто ходить в церковь, молилась по вечерам. Ее смех я услышала, только когда родился ты. Мне к тому времени было уже двадцать три года. Помню, как папа как-то особенно бережно относился к тебе, словно боялся, что ты вот-вот умрешь. Мы даже ревновали немного, но мама объяснила, что папа нас тоже любит, но он так долго хотел сына, что просто не может поверить своему счастью.