по ручке своей кружки, после чего посмотрела на меня. И снова я заметил напряжение, возникшее между нами, но под всем негативом я почувствовал и привязанность, которая все еще пульсировала среди стольких воспоминаний.

– Извини. Думаю, твоя мама посчитала, что это будет неловко, и постаралась этого избежать.

– Ага. – Я не сводил с нее глаз. – А для тебя это так?

– Иногда да. Иногда нет.

41. Лея

Я попрощалась с Акселем в полдень, как только галерея закрылась, и пешком пошла к дому Нгуенов. Почувствовав желание достать наушники, я остановилась, чтобы включить музыку. Стоя посреди тротуара, пролистала несколько песен, пока не добралась до той группы, которую последние несколько лет слушала все реже. Нажала на кнопку – и зазвучали первые аккорды Hey Jude.

И я ускорила шаг в такт песне.

Джорджия встретила меня объятиями, от которых едва не перехватило дыхание, а Даниель просто похлопал меня по спине, провожая в гостиную. Стол был уже накрыт и полон еды.

– Ты зашла чересчур далеко, это уже слишком.

– Знаю, ты любишь жаркое. Садись, солнце, пока оно не остыло, – подбодрила Джорджия меня, пока они тоже усаживались. – А на десерт я приготовила чизкейк.

– Спасибо. – Я старалась не слишком проявлять эмоции.

– Ты прекрасно выглядишь, у тебя так отросли волосы! – Джорджия налила мне воды, потом взяла столовые приборы и начала резать мясо. – Давай, ты должна рассказать нам все об этой выставке. Да, Даниель?

– Конечно, – приветливо улыбнулся он. – Мы знали, что ты добьешься этого.

– Ну, вообще-то это благодаря Акселю.

Не знаю, зачем мне понадобилось это уточнить; возможно, это было не совсем уместно, поскольку я заметила, что Джорджии пришлось выпить воды, чтобы проглотить то, что она только что положила в рот. Но, в конце концов, это была правда. Несмотря ни на что, это было дело рук Акселя, как и многое другое. И все его ошибки не отменяли остального.

Джорджия взглянула на меня с некоторым волнением. Ее муж, напротив, гордо улыбался.

– Мой сын очень чуток, он знает толк в бизнесе.

– Могу себе представить. Похоже, ему это нравится.

– Будем надеяться, что это надолго, – вздохнула Джорджия, и я увидела, как она крутит в пальцах бумажную салфетку. – Что касается того, что с ним произошло, мы…

– Моя жена хочет сказать, что это не наше дело, – попытался перебить ее Даниель, но она бросила на него сердитый взгляд и продолжила:

– …на самом деле нам не все равно. Я имею в виду… я знаю, что Аксель может быть непрост, и то, что он сделал, было неправильно. Но он не плохой парень, ты знаешь это. Мы бы не хотели, чтобы ты снова отдалилась, Лея, эти годы были тяжелы для всех нас.

– То, что он сделал? – переспросила я с комком в горле.

– Ну, знаешь. Ты была ребенком.

– Но он не сделал ничего плохого.

– Ты на тот момент едва пришла в себя.

Я моргнула от боли. Это было странно. В груди заныло. Для меня единственным, что Аксель сделал неправильно, было то, что он струсил, не выстоял перед другими и перед собой, подвел себя и меня. И за это я не могла его простить. Однако после слов его матери я все же немного поняла его чувства. Не то чтобы я оправдывала его, просто поняла, что ему было страшно и насколько все это тяжело.

И я хотела освободить его от этого, по крайней мере в его семье. Я отложила столовые приборы и глубоко вздохнула.

– Я знаю, что мы не говорили об этом раньше, наверное, потому что было легче просто игнорировать это и двигаться дальше, – сказала я, когда Джорджия пристально и смущенно посмотрела на меня. – Но правда в том, что я влюбилась в Акселя не в те месяцы, когда мы жили вместе, а задолго до этого. Я всегда любила его. И хотела быть с ним. То, что произошло между нами, не было плохо, наоборот.

– Лея, можешь не продолжать. – Даниель потянулся через стол, чтобы сжать мою руку.

Но я хотела продолжить, потому что мне нужно было все прояснить и потому что молчание Джорджии меня убивало. Я смахнула слезы.

– Раз сегодня я здесь, то это только благодаря ему. Потому что я не хотела рисовать. Не хотела говорить. Не хотела жить. А Аксель… он разбудил меня. И каким-то образом, несмотря на все плохое, он подарил мне то будущее, которое у меня есть сейчас.

Джорджия встала и, блеснув глазами, вышла из столовой. Тишина воцарилась на долгую минуту, показавшуюся мне вечностью, прежде чем руки Даниеля обхватили меня в любящих отеческих объятиях.

– Не обижайся на нее, она думала, что должна защищать тебя. Может быть, потому что ты тогда выглядела такой маленькой и хрупкой, а он…

– Порой сильные люди прячутся за хрупкостью, чтобы не показать все свои страхи и слабости.

Он кивнул, понимая, что я имею в виду. Потому что Аксель не был таким сильным, как все думали, как и я не была такой хрупкой. Но первые слои обманчивы.

– Пойду поговорю с ней.

– Нет, это сделаю я.

– Ты уверена?

Я кивнула и улыбнулась ему, а затем отправилась на кухню.

Джорджия резала чизкейк, который только что достала из холодильника, на маленькие треугольные кусочки. Я с умилением вспомнила, что, когда она нервничала, ей всегда требовалось занять руки. Тихонько подойдя к ней сзади, я обняла ее. Джорджия не шевелилась, но я заметила, как с каждым движением из нее вырываются всхлипы. Когда она повернулась и посмотрела на меня все еще мокрыми глазами, я забыла, почему так расстроилась, ведь в этом вся суть семьи: когда ты хочешь вспомнить, что тебя разозлило, это перестает быть важным.

– Прости, – прошептала она, – я просто чувствовала, что это мой долг – защитить тебя, что это то, о чем просила меня Роуз, и, когда все это случилось… я как будто подвела ее. Мне и так было больно, что я не смогла позаботиться о тебе, когда Оливеру пришлось пойти на ту работу, не иметь постоянного дома, и все усложнилось…

Я улыбнулась и покачала головой.

– Ты слишком беспокоишься.

– Слишком мало, – пошутила она.

– Я уже не ребенок, Джорджия.

– Пожалуй что нет. – Она глубоко вздохнула и посмотрела на меня. – Значит, тебе всегда нравился Аксель. Как я могла упустить что-то подобное?

Я покраснела и пожала плечами.

– Мама знала.

– Роуз? И никогда не говорила ничего против?

– Не думаю, что ее это беспокоило… – Я смотрела на пол, пока Джорджия ласково поглаживала мои плечи. – К тому же все уже в прошлом, теперь это неважно.

42. Лея

Следующие два дня мы работали бок о бок, пока не подготовили план комнат и не поместили картины в рамки. И это было легко. Как раньше.

Мы обедали с Сэм в кафе на углу, а потом возвращались в хранилище галереи, а иногда дорабатывали детали в кабинете Акселя, как в середине того жаркого дня.

– В общем, все готово, – сказала я.

– Да, и завтра в конце дня мы пойдем попробовать меню, которое приготовил Джастин. Позиций не так много, но, похоже, он подошел к делу серьезно.

Мне не терпелось узнать, что он там приготовил.

– Идет. Что-нибудь еще?

– Есть одна местная газета, проявившая интерес; ничего особенного, но они хотят взять у тебя небольшое интервью, которое появится в разделе «Культура». – Он пролистал несколько бумаг на своем столе. – Когда работы будут на местах, мы внимательно проверим освещение. Ну и самая важная часть выставки – ты как художник.

– Ты имеешь в виду общение и все такое?

– Да. Это все же мероприятие. Когда люди приходят посмотреть на работы, они также хотят поговорить с художником, задать вопросы, побеседовать…

– Думаю, у меня это получится ужасно.

– Я ставлю на обратное.

– Ты очень в меня веришь.

– Мы порепетируем, не переживай.

– Хорошо. – Я посмотрела на него немного нерешительно, не зная, пришло ли время прощаться и уходить, или нам еще нужно обсудить