Поднявшись на два метра выше забора, Юлий увидел небольшое строение, непонятно с какими целями возведенное среди болот, несколько человек и то, что он хотел увидеть больше всего. Транспорт.

Болотоход на воздушной подушке. Машина допотопная, но довольно надежная.

Юлий сомневался, что эти люди, кем бы они ни были, отдадут ему болотоход просто так, и решил считать их повстанцами. Тем более что они базировались неподалеку от космодрома и были вооружены. А потому он не стал вступать в переговоры с врагом и открыл стрельбу на поражение, используя фактор внезапности.

Конечно, Юлия учили стрелять. Было бы глупо, если бы офицер имперской армии не умел бы управляться с личными средствами обороны и наступления. Юлий стрелял неплохо, но сейчас впервые в жизни он убивал людей, не сидя при этом в кабине «игрек-крыла», а в индивидуальном порядке.

Во время боевых вылетов он стрелял не в людей. Он поражал цели. Вражескую технику, склады, ангары… космодромы. Были рядом с этими целями люди или не были, его не заботило. Это являлось проблемой тех самых людей.

Теперь же ему пришлось дарить смерть персонально, осознанно, и ему не понравилось ощущение, которое он при этом испытал.

Тех троих, что оказались на открытом пространстве, он снял быстро и легко, как в тире. Никто из них даже не успел схватиться за оружие. Но потом из домика вылезли еще двое, уже со штурмовыми карабинами в руках, и открыли ответный огонь.

Юлий сместился влево, набирая высоту, пристрелил первого, попытался сфинтить, словно в воздушном бою, но не учел, что у карабина площадь поражения гораздо больше, чем у «офицерского сорокового». Повстанец выстрелил, и боль обожгла правое плечо Юлия. Летный комбинезон был сделан из негорючего и довольно прочного материала, но пулю из штурмового карабина, выпущенную почти в упор, он, конечно, не держал.

Юлий выронил правый пистолет, выключил двигатель ранца, изображая летальное падение с высоты десяти метров, и в полете всадил ранившему его повстанцу пулю в грудь. Земля, а точнее, бетонированная площадка, больно ударила его при приземлении, но пилотов падать учили тоже.

Он перекатился в сторону, поднялся на одно колено и обшарил взглядом окрестности. Вроде бы больше в него никто не стрелял.

Комбинезон уже впрыснул в кровь обезболивающее и стимуляторы, «пурпурный коктейль», как называли это пилоты, и Юлий забыл о боли. Подобрав «офицерский сороковой» Клозе, он сунул его за пояс, а сам вооружился трофейным карабином.

Осторожно приблизившись к двери строения, Юлий трижды выстрелил внутрь из подствольного гранатомета. Конечно, в помещении могли оказаться припасы, которые бы не помешали двоим имперским пилотам на вражеской территории, но там могли оказаться и повстанцы, и Юлий предпочел не рисковать.

– Надо было мне идти в артиллеристы, – сообщил Юлий пяти трупам, открыл ворота и залез в болотоход. С таким старьем ему сталкиваться не доводилось, но человек, способный управлять имперским истребителем последнего поколения, способен разобраться и с этим… трактором.

Клозе ждал Юлия на ночной стоянке – а куда бы он, интересно, мог деться с одной ногой? Если при приближении болотохода он и занервничал, то вида не подал и за нож хвататься не стал. И правильно, что не стал. Много ли навоюешь с ножом против штурмового карабина?

– Это я, – успокоил его Юлий, спрыгнул на землю и помог забраться в кабину. Клозе устроился в одном из восьми пассажирских кресел и с любопытством оглядел салон.

– Так ты нашел там антикварную лавку? – спросил Клозе.

– Типа того, – сказал Юлий.

– Я слышал стрельбу, граф.

– И ваш слух не подвел вас, барон.

– Вы ранены.

– Ерунда. По сравнению с вашей раной, барон, это даже не царапина.

– Хорошо, граф. А то я уже начал чувствовать себя виноватым. Но теперь это чувство прошло. Сколько их было?

– Восемнадцать, – сказал Юлий.

– И каково это?

– Каково это – что?

– Убивать человека с близкого расстояния. Лицом к лицу.

– Лиц я не рассматривал, – сказал Юлий. – А что до ощущений… мы с тобой ведь и раньше убивали.

– Не так, – сказал Клозе.

– Какая разница? – спросил Юлий.

– Вот я и спрашиваю, есть ли разница, – терпеливо объяснил Клозе.

– Нету, – соврал Юлий.

А может, и не соврал. Может, ее действительно не было. Особенно для тех, кого он убивал.

Болотоход был способен выдавать до сотни километров в час, но Юлий не решился гнать на максимальной скорости и на незнакомой ему машине по незнакомой территории. Он знал Сахару только сверху, и все местные достопримечательности обычно рассматривал через прицел своего истребителя.

В безумной гонке по болотам не было особого смысла. Час разницы во времени не был для них критичен.

– Меня терзают смутные сомнения, – сообщил он Клозе. – Мы движемся на имперские позиции посредством болотохода без опознавательных знаков и со стороны повстанцев. Успеем ли мы объяснить нашим доблестным наземным войскам, что являемся их братьями по крови прежде, чем они нам ее пустят?

– Интересный и очень своевременный вопрос, – сказал Клозе. Он разложил сиденья и развалился на получившемся лежбище, как… одноногий барон в замызганном болотной грязью комбинезоне. – Вряд ли ребята подумают, что повстанцы решили атаковать их на одном болотоходе.

– А будут ли они думать или сразу начнут стрелять? – спросил Юлий.

– Не исключено, – сказал Клозе, непонятно что имея в виду. – Конечно, не исключена попытка атаки камикадзе. Болотоход, начиненный взрывчаткой по самые уши, врезается в какой-нибудь вшивый блокпост и разносит его в клочья…

– Может, нам надо будет попробовать с ними связаться?

– Эта идея сработает только в том случае, если мы увидим их раньше, чем они нас, – сказал Клозе. – К тому же я не уверен, что они смогут соотнести неизвестные голоса в эфире с нашим приближением.

– Известны ли случаи, когда сбитые над вражеской территорией пилоты возвращались обратно своим ходом?

– Мне – неизвестны, – сказал Клозе. – И потом, нечего примазываться к нам, пилотам, героически потерявшим свои истребители в неравном бою. Тебя никто не сбивал. Ты свое корыто бездарно профукал путем утонутия его в болоте.

– Так ты меня сдашь?

– А как ты думал, мальчик? Конечно, сдам. Причем со всеми потрохами. Доблестная контрразведка запишет тебя в саботажники и диверсанты и объявит, что ты подарил повстанцам образец высоких имперских производственных технологий. И я стану одиноким героем, сбившим цельный «деструктор», а ты превратишься в презираемого всеми изгоя и предателя.