— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, — раздался за спиной голос рогатого друга, — чего сидишь-то? Догоняй!

Догонять обидевшуюся Соловейку Илюхе не хотелось. Нет, извиниться было не сложно, но он справедливо полагал, что одним извинением в данном случае не отделаешься. Наверняка Любава захочет откровенного разговора, а вот к нему-то старший богатырь был решительно не готов.

— Илюха, поверь на слово старому ловеласу, если сейчас ее не догонишь, потом вовек не отмоешься.

— Может, отмоюсь? — с робкой надеждой в голосе поинтересовался Солнцевский.

— Нет, — резко отрезал Изя. — В крайнем случае, вали все на врожденное косноязычие и обилие старых спортивных травм. Мол, тебя так часто о маты головой били, что сам порой не знаешь, что несешь.

— Это ты не знаешь, что несешь, — огрызнулся старший богатырь, тем не менее поднимаясь с места.

«Делать нечего, придется догнать обидевшуюся Соловейку и извиниться. Правда, не совсем понятно за что именно, но это уже дело третье. Это просто абсурд какой-то, она с гордонами милуется, а я виноват. Эх, как же тяжело порой бывает с женщинами!» — примерно такие мысли крутились в голове у Солнцевского, когда он пересекал тронный зал по направлению к парадному выходу.

Тут боковым зрением старший богатырь заметил еще одного фигуранта из списка подозреваемых. Дочурка Берендея и Агриппины о чем-то жарко спорила с воеводой, активно жестикулируя при этом руками, Севастьян, наоборот, оставался холоден и лишь время от времени бросал в ответ рубленые фразы. Разговор явно не клеился. Наконец даже такой сомнительный формат общения исчерпал свой ресурс. Сусанна раздраженно махнула рукой и сломя голову бросилась прочь.

Их пути-дорожки пересеклись прямо в дверях.

— Сусанна, погоди! — окликнул Илюха молодую княгиню, когда понял, что та собирается пройти мимо, не удостоив его даже взглядом.

— Ну? — не очень вежливо отозвалась та, останавливаясь с явной неохотой.

— Вопрос один есть, — не зная, с чего начать, выдал Солнцевский.

Хотя в соответствии с Изиным планом нужно было вывести подозреваемую из себя, делать Илюхе это решительно не хотелось. В конце концов, долгое время он был персональным тренером Сусанны, а такие взаимоотношения, несомненно, сближают.

— Слышь, Илюха, давай только сразу к главному, а то и без тебя тошно.

— К главному так к главному, — пожал плечами Солнцевский. — Ты вчера утром, до биатлона, чем занималась?

Вообще-то эта незамысловатая фраза задумывалась как вопрос про наличие алиби. Но последующей реакции Илюха никак не ожидал. Уже второй раз за последние пять минут на него посмотрели таким выразительным взглядом!

— Пожалуй, я ошиблась, и без тебя тошно, а с тобой еще больше. Не ожидала я от тебя!

— Чего не ожидала?

— Уже не важно чего, — отмахнулась Сусанна и голосом полным презрения продолжила: — Обозначенное утро я провела вместе с моей любвеобильной матушкой, больше и добавить нечего.

— Нечего? — удивился Илюха.

— Нечего! — отрезала собеседница и решительно отстранила бывшего тренера со своего пути: — Бывай, служивый!

«Не мой сегодня день, — глядя вслед удаляющейся Сусанне, подумал Солнцевский. — Совсем запутался в бабских заморочках. Если так дальше пойдет, то вместо того чтобы помириться с Любавой, еще больше с ней поругаемся. Нужно будет любой ценой отвертеться от разговора по душам. Простое извинение и баста! Пожалуй, Изя прав, нужно будет вспомнить про тяжелое детство, мутную юность, сомнительную зрелость и спортивные травмы».

Выбрав подобную линию поведения, Илюха прибавил скорости. Торопливо накинул на себя полушубок, нахлобучил на голову форменную шапку с лисьим хвостом и бросился догонять свою боевую подругу. Он не сомневался, что Соловейка отправилась домой, в «Чумные палаты». А куда еще? Если бы Агриппина не была на сносях, Любава могла бы направиться к ней, поплакаться в жилетку на свою нелегкую женскую долю, но в нынешнем состоянии Соловейка никогда не будет ее грузить своими проблемами.

Снежок весело скрипел под ногами, полная луна освещала дорогу не хуже фонаря, Илюха еще немного добавил ходу, намереваясь нагнать Любаву еще на подступах к «Чумным палатам». Пообщаться лучше всего на свежем воздухе, при всем желании на таком морозе долго говорить все равно не получится.

Удивительно, но, несмотря на все старания, беглянку он так и не догнал.

В «Чумных палатах», бывшей вотчине купцов Свиньиных, мини-дружина квартировала уже второй год, однако до сих пор, больше по привычке, простой люд обходил это место стороной. Сказывался застоявшийся страх, что нагнал на окружающих одичавший Феофан. Это сейчас домовой раздобрел на домашних харчах и ворчит больше по привычке. Раньше, судя по многочисленным рассказам, он резвился не в пример более жестко, если не сказать жестоко.

А потому Солнцевский крайне удивился, увидав запряженный тройкой коренастых лошадок крытый возок, стоявший прямо напротив ворот в палаты. Какие-то люди копошились вокруг, аккуратно загружая в него что-то вроде свернутого в рулон ковра. Илюхе сразу пришла на ум сцена кражи невесты из незабвенного кинофильма Гайдая, и он отчетливо вспомнил, как очень переживал, будучи маленьким, что недогадливый милиционер не удосужился проверить, какого именно «барана» грузили в машину Трус, Балбес и Бывалый.

«Я, конечно, не милиционер, но проверить можно», — сам себе сказал Солнцевский и решительно направился к странному возку. Далее некоторое время все развивалось по сюжету знаменитой комедии.

— Что грузите? — отчего-то с кавказским акцентом поинтересовался Илюха.

Он уже был готов пошутить про шашлык и невесту, однако жизнь внесла свои коррективы. И в следующее мгновение Илюха наконец понял, почему тот милиционер из фильма не стал настаивать на обыске. Когда в малолюдном месте три сомнительных личности что-то пытаются запихнуть в машину (или, скажем, в запряженный тройкой воз), велика вероятность того, что они могут не оценить по достоинству твоего любопытства. В следующее мгновение что-то очень тяжелое и неласковое опустилось сзади на Илюхину многострадальную голову. Сознание скоренько покинуло его, а к старым травмам прибавилась еще одна, причем совершенно не спортивного характера.

— …ать, Илюха, да очнешься ты, в конце концов, или нет?

Как красиво эта сцена смотрится в кино: пляж, пальмы, золотой песок, прибой вынес загорелого молодого красавца на берег, стройная мулатка в бикини плачет на его груди, время от времени ласково шлепая рукой по трехдневной щетине, с надрывом просит своего героя: «Очнись, мой милый Педро!» (или Хуан! — тут можно подставить любое другое имя славного представителя семейства мачо).

А если твое тело не видело солнца несколько месяцев, до ближайшего моря как пешком до Китая, голова раскалывается от невыносимой боли, мороз настойчиво пробирается сквозь одежду, да еще кто-то самозабвенно пинает тебя ногой под ребра? В таком случае это уже не мыльная опера, а суровая проза жизни.