Да уж, на дурака не нужен нож, — вздохнул Иван, — ему с три короба наврешь — и делай с ним что хошь… Можно себе представить, как распинался Васильев о любви, если о банальном аппендиците он способен говорить часами. Убедил ее, что их любовь всем любовям любовь, что по сравнению с ней ничего не значит ни его жена, ни Алисина загубленная жизнь…» На самом деле, разрушая жизнь девушки, Васильев не собирался создавать лично для себя ни малейших затруднений. Очень удобно иметь под рукой восторженную идиотку с зомбированными Великой Любовью мозгами, которая будет преданно смотреть в рот и выполнять все прихоти!

Возможно, себя Виталий Александрович тоже слегка подзомбировал. Когда ведешь себя как последний скот, хочется думать, что делаешь это ради священной цели, а не похоти для.

«Я тоже, конечно, грешен, — вдруг спохватился Иван. — Но я никогда не обещал ничего большего, чем необременительный секс… Правда, иногда он все же оказывался обременительным. Да виноват я, виноват, знаю… — Несколько абортов было на его совести. — Но я никогда не портил девушек…

Слабое оправдание. Алиса ангел по сравнению со мной. Я виноват, она виновата, так, может быть, если мы поженимся, наши грехи пойдут по взаимозачету, и мы спасемся?»

Потеряв Зою, Ваня иногда обращался к Богу, но в церковь не ходил, и его познания в этой области оставались дремучими.

Он снова посмотрел на Алису. Казалось, она не замечает, что находится под его пристальным наблюдением, спокойно занималась делами. Иван не винил ее в том, что она поддалась соблазну, но удивлялся — умная девушка, как она могла принять за чистую монету васильевские россказни?

Женщины… У них всегда любовь и прочие чувства главнее доводов рассудка! В этом и высшая их мудрость, и высший идиотизм — в зависимости от того, насколько надежный мужчина попадется на их пути.

Наконец она управилась с работой и вышла на пост помыть руки.

— Может, ты мне чаю нальешь? — спросил Иван сварливо.

— Хорошо, Иван Сергеевич. Пойдемте.

Она провела его в чайный закуток, захлопотала, и на него снова снизошло ощущение спокойствия, как в тот день, когда они клеили обои. Он с улыбкой наблюдал за ее действиями и с удовольствием принял из ее рук бутерброд с колбасой, который, ясное дело, был гораздо вкуснее, чем если бы Иван сделал его сам. Снабдив его чаем и едой, Алиса пожелала приятного аппетита и ушла.

Подождав минут десять, он отправился ее искать, на ходу прихлебывая из кружки.

Алиса сидела в ординаторской и занималась делом, требующим полнейшей сосредоточенности и концентрации мысли, — списывала наркотики. Любая пустяковая ошибка влекла за собой цепь рапортов и служебных разбирательств, вплоть до выговора. Даже нейрохирург, удаляющий опухоль из самых важных отделов мозга, вряд ли находится в таком нервном напряжении, как медсестра, работающая с журналом расхода наркотиков.

Иван остановился в дверях, наблюдая, как она пересчитывает ампулы, сверяет номера историй болезни, периодически со вздохом исправляя записи… И вдруг он почувствовал, что его организм отреагировал на это зрелище самым недвусмысленным образом!..

«Давненько от тебя не было известий, — ухмыльнулся он про себя и быстро устроился за соседним столом. — Голосуешь «за»? Так ведь и я не против!»

Он с нетерпением ждал, пока Алиса поставит последнюю роспись в журнале. Наконец она захлопнула тяжелую амбарную книгу и посмотрела на него.

— А я к тебе, Алиса. По важному делу.

— Слушаю вас.

— Пойдем-ка уединимся. На лестницу там или в садик выйдем. Не хочу, чтобы нас слышали.

Пожав плечами, Алиса отпросилась у напарницы, и, накинув куртки, они вышли в скверик. Вокруг страшного бетонного вазона сиротливо жались три ломаные скамейки. Уже совсем стемнело, на город упала буро-черная осенняя ночь с моросящим дождем, фонари не горели. Лицо Алисы, освещенное только тусклым светом окон, показалось вдруг загадочным и красивым… Они сели рядом на скамейку.

— Алиса, выходи за меня замуж, — сказал Иван решительно.

Она тихо засмеялась:

— Вы, Иван Сергеевич, от своих пациентов заразились?

— Я серьезно. Выходи.

— То есть, — осторожно переспросила она, — вы хотите, чтобы я стала вашей женой?

— Ну!

— Честно говоря, верится с трудом. Хотя какая разница, шутите вы или всерьез, это все равно невозможно.

— Почему?

— Я должна объяснять?

— Нет, конечно, но все-таки… Серьезно, ты мне нравишься, я скучаю, если долго тебя не вижу… Да что там говорить, ты сама знаешь, как я к тебе отношусь. — Он сам не знал, зачем уговаривает Алису так, словно понятия не имеет о ее беременности.

Но ведь Илья Алексеевич не посвящал ее в свои планы, не зная, согласится Иван или нет. Значит, если она сейчас поверит в искренность его чувств, то посчитает внезапно вспыхнувшую любовь доктора Анциферова решением всех своих проблем. Она скажет, что беременна их общим ребенком… Она станет считать, что он верит в это, а он — что она не знает о том, будто он женился из корыстных соображений…

— Иван Сергеевич, я не выйду за вас.

— Ну почему, Алиса? — проныл он. — Я буду тебе хорошим мужем. Поверь, я серьезно говорю.

— Вам вообще знакомо слово «нет»?

— Вообще знакомо. Но сейчас я не понимаю, почему ты отказываешься, да еще так категорически.

— Дело не в вас. Вас, Иван Сергеевич, я очень уважаю и даже, можно сказать, люблю. Но есть причина, по которой я не смогу никак стать вашей женой… Эта причина не имеет к вам никакого отношения, она целиком находится во мне. Мой отказ скорее в ваших интересах, чем в моих собственных. Надеюсь, это вас утешит.

Она хотела встать, но Иван удержал ее за руку. Такая честность была ему по душе.

— Подожди. Сядь. Разговор только начинается. Ты так хорошо загадываешь ребусы, что я догадался бы, в чем дело, даже если бы не знал. А я знаю.

Она как-то вдруг поникла и резко сбросила его руку.

— Не бойся, — сказал он ободряюще, — ты со мной по-честному, и я с тобой тоже. Твой отец все рассказал мне. Он хотел, чтобы я фиктивно на тебе женился, а я подумал: давай по-настоящему, а? Я целый день ходил, бродил… Алиса, ты же мне серьезно нравишься, на самом деле, просто я дурак, раньше не сообразил на тебе жениться, вот и дождался… — Он взял ее за плечи и легонько встряхнул, но девушка молчала и старательно отводила взгляд. — Я правду тебе говорю. Я же весь день думал, сомневался, не мог понять, хочу я быть с тобой или нет, а сейчас мне прямо плохо делается, как подумаю, что ты не согласишься.

— Так это папа придумал? — спросила она безжизненно. — Мог бы хоть посоветоваться со мной сначала… А то нашелся средневековый король, выдает дочь за первого встречного.

— Но он же хорошо придумал! Да и я не первый встречный. Кстати, должен тебе признаться, он, как настоящий король, кроме тебя, обещал мне еще полцарства. Другими словами, продвижение по службе и жизнь вместе с тобой в отдельной квартире. Это я к тому, чтобы ты не думала, будто я весь из себя прекрасный избавитель и действую из чистой жалости. Тоже имею свой интерес, но, вот тебе крест, я и без этого готов связать свою жизнь с тобой.