«Бред!» – громко сказал я, но еще долго вертелся в постели, прежде чем заснул. Накануне вечером я вернулся в Гавану из Пинар-дель-Рио, куда ездил на несколько дней по своим обменным делам. Там я каждый день напивался до чертиков, обратный долгий путь еле-еле вынес, а приехав домой, почувствовал себя вконец разбитым и свалился в постель.

Проснулся я поздним утром, после того как упрямо жужжащая муха несколько раз ткнулась мне в лицо. В комнату сквозь раскрытое окно пробивалось солнце, а внизу чей-то бодрый голос кричал в рупор: «Вперед, вперед, шагаем в ногу!»

Я отмахнулся от настырной мухи и захлопнул окно.

Во рту у меня пересохло, и надо было глотнуть молока, чтобы осадить перегар, но последняя чашка молока, купленного на черном рынке, была давно выпита. Оставалось поклониться соседке: может, угостит или продаст немного, думалось мне.

Напрасные хлопоты. Ее сынишке исполнилось семь лет, и ему больше не полагался талон на молоко. «Какого черта, – сказал я, – какого черта разрешили детям достигать семилетнего возраста? Надо было бы задержать их развитие, остановить на шести годах и дать им возможность пить молоко».

«Престранная мысль», – сказала бы в ответ на мои стенания Моника, не всегда по достоинству ценившая мое чувство юмора.

«Речь ведь не только о детях. Мне тоже не мешало бы впасть в сон, заснуть, как Рип ван Винкль[19]или Спящая красавица, на то время, пока молоко и по карточкам-то не всегда дают», – ворчал я.

«А в те времена, когда не было продуктовых карточек, сотни нищих вообще ничего не имели, – заметила Моника, когда мы однажды заговорили на эту тему, – теперь нет нищих и все мы что-то едим».

«Кому какое дело до нищих, – думал я, когда, вспоминая этот разговор, заваривал себе кофе. – Кому какое дело до прошлого. Ничего нет важнее дня нынешнего, особенно если у тебя нет молока на завтрак и масла для хлеба. Даже если на ужин сумеешь раздобыть кусок свинины».

Отогнав никчемные мысли, я перекусил тем, что нашел дома. Вечером ко мне должна была прийти Моника, и мне хотелось купить немного ветчины у Конрадо и ром у Мигеля, заведующего магазином, который сбывал налево часть алкогольной продукции, предназначенной для продажи населению. Он оптом продавал ром людям вроде меня, а они (то есть мы) распродавали ром бутылками.

Надо было спешить, Мигель не любил заниматься такими делами во время отоваривания карточек. К тому же вырастала большая очередь, и приходилось ждать часами. Я торопливо оделся и вышел на улицу.

Увы, от магазина длиннющей змеей уже вилась очередь. Первым стоял какой-то худой старик, за ним – молодая женщина с двумя детьми; один ребенок сладко спал в коляске, а другой надрывно и без умолку плакал у нее на руках. Когда мать прикрикивала на него «Замолчи, или выпорю!», он орал еще громче. «Дай ему соску», – посоветовала стоявшая за ней пожилая, с виду интеллигентная женщина с огромным бульдогом на поводке, который с удовольствием мочился на тротуар, не обращая ни малейшего внимания ни на людей, ни на душераздирающий визг теперь уже обоих малышей и отчаянные вопли матери: «Замолчите, или я убью вас!»

Истеричные мамаши всегда действовали мне на нервы, и я уже собирался сделать замечание молодой маме, когда сеньора в треснутых очках, стоявшая за интеллигентной сеньорой, нашла соломоново решение: «Знаешь, милая, пойди прогуляйся с детишками, а потом вернешься. Мы сохраним твою очередь».

Молодая женщина со своими ревущими отпрысками ушла, сопровождаемая игривым бульдожьим поскуливанием, адресованным тощей дворняге, рывшейся неподалеку в мусорном контейнере, над которым вился рой мух. В эту минуту в окошко высунулся Мигель, жилистый мулат, и стал пересчитывать покупателей.

– Мы уже два часа тут торчим, давай, пошевеливайся, – кричали ему из очереди.

Торговля пошла веселее, и минут через двадцать, когда ожиданием томились всего несколько человек, Мигель, оставив вместо себя помощника, отправился в пристройку к магазинчику, где нам можно было пообщаться без свидетелей.

Золотой зуб блеснул во рту мулата, когда он запросил у меня пятьсот песо за флягу рома. Я предложил ему четыреста.

Мы поладили на четырехстах пятидесяти, но полную флягу он обещал отдать мне только в пятницу.

– Пока дам тебе три бутылки, – сказал Мигель и быстро сунул мне в руки звякнувший пакет.

Я взял добычу и направился к выходу. Снаружи у самых дверей со мной столкнулся какой-то человек.

– Ох, извините, – раздался хрипловатый голос, и я тотчас узнал его. Карамба! Вот так сюрприз.

Подталкиваемый в спину револьвером, Кэмел идет к подъехавшей полицейской машине. «Марихуаны у меня нет, а если Малу и захочет меня подставить, то ничего не докажет», – наверное, думает он.

От мыслей его отвлекает офицер, человек средних лет, крепкого телосложения, прибывший на место происшествия.

– Что тут за шум? – спрашивает он, зло глядя на Кэмела.

Полицейский в деталях докладывает о случившемся.

Кэмела в наручниках заталкивают в машину, которая и отправляется куда следует.

– Я ничего не сделал, ничего не сделал, – повторяет чуло.

Смеркается. Моника сидит дома, слушает битлов и читает потрепанный экземпляр романа «Селестино перед рассветом», купленного у книжника Ремберто. Читает до позднего вечера и наконец, отложив роман, идет приготовить себе ужин. «Ох, какая же тяжелая жизнь была у Аренаса», – думает она, готовя себе яичницу с беконом. Кладет яичницу на тарелку, отрезает кусочек желтого сыра, открывает баночку кока-колы и не спеша принимается за еду. Потом кормит Чарльза и варит кофе, покуривая сигарету. Когда сигарета истлевает до окурка, зажигает другую и берется за тетрадь в красной обложке, за свой дневник.

«Познакомилась я с человеком, который мне очень нравится и выглядит не таким, как остальные. Надо рассказать о нем Малу. Пока мы с ним только гуляем и разговариваем.

У него самое простое, обычное, обычнейшее имя. Лучше бы он звался Раймундо (вроде бы от слова «рай») или Монтеро, Романо Рохас или Хавьер Валье[20]– как герой моего любимого романа, но он зовется совсем не так, а потому я буду называть его просто Он, как в детской игре «Я, ты, он, выйди на балкон».

Не имеет значения, где мы с Ним познакомились. Конечно, лучше, если бы это случилось где-нибудь в университете. Я, например, спускаюсь по лестнице под сильным дождем. Он поднимается. Увидев, что я промокла, предлагает мне свой зонтик, и мы вместе идем до отеля «Колина». Там Он приглашает меня в бар, мы выпиваем по рюмочке и слушаем «Hello Good-bye», «Yesterday» и «Let it be». Когда мы выпивали и слушали битлов, Он прикоснулся к моей руке, и я ощутила тепло Его тела. Потом Он проводил меня до дома, и мы распрощались у дверей.