Передачи пользовались популярностью, и заказчики хорошо платили Хуану. По сути, все любили Хуана, если не считать психоаналитиков. Теперь, когда научные исследования привели к созданию противомагийной техники, психоанализ устарел. Хуан в прошлом году соорудил в стране своих предков дачный домик. Домик был выстроен почти на самом побережье Соноры — это одно из наиболее красивых мест Мидгарда.

Фернандес пригласил меня сюда на этот месяц, и мы с Джинни запланировали на этот срок нашу свадьбу.

В полдень следующего дня мы пошли на посадку. К западу от нас сиял лазурью Калифорнийский залив. Выглаженная прибоем широкая полоса песчаного пляжа, громоздившиеся ярус за ярусом утесы и, наконец, вся разворачивающаяся к востоку страна — сухая, неподвижная, жутковатая… А наш домик, возвышающийся над склоном, был окружен зеленью.

Джинни захлопала в ладоши:

— О, я никогда бы не поверила, что такое возможно!

— Вы, жители восточных штатов, не знаете, как велика наша страна.

Я был полон самодовольства.

Она заслонилась от слепящего солнца и указала:

— А что там такое?

Я не мог оторвать глаз от ее руки, поэтому пришлось просто вспомнить. Над утесами, примерно в миле к северу от нашего домика и на несколько футов выше, виднелись полуразрушенные стены, окруженные грудами камней. В северном углу хмуро встречала ветер башня, торчащая обломанным зубом.

— Ла-Форталеза, — сказал я. — Построена испанцами в семнадцатом веке. Какого-то дона осенила идея разбогатеть, разрабатывая этот край. Он воздвиг замок в качестве опорного пункта и резиденции. Привез жену из Испании. Но дела у него не заладились, и замок вскоре оказался покинутым.

— Давай обследуем его!

— Хорошо, если тебе хочется.

Джинни положила руку мне на плечо:

— Стив, почему у них не заладились дела? Что им помешало?

— Да не знаю. Я не особенно интересовался Форталезой. Даже будучи человеком, я ощущал там что-то враждебное. Однажды, приняв волчий облик, я отправился туда после наступления темноты, и… это было омерзительно. Причем ощущалось не столько физически, сколько… А, не будем об этом.

— Испанцы в те времена обращали туземцев в рабство, — сказала она задумчиво, — не так ли? Вообрази, сколько человеческих смертей повидал этот замок! И смерть оставила на нем свой след. Но это было давным-давно. Мы осмотрим его. Руины очень живописны и выглядят отсюда потрясающе. Если тебя действительно беспокоят привидения…

— Дорогая, забудем об этом! Я не подвержен суевериям!

И мы поселились в домике, действительно забыв об этом.

Дом был построен в испанском стиле — белые стены под красной черепичной крышей окружали внутренний дворик, где весело играл фонтан. Дом был окружен садом. Зелень травы и листьев, красный, белый, пурпурный, золотой узор цветочных клумб завершал красоту дома. Мы были совершенно одни. Почва была насыщена Землей и Водой — следовательно, в уходе не нуждалась. Две другие стихийные силы кондиционировали в доме воздух. Кроме того, чистота там тоже поддерживалась волшебными силами (дорогостоящее это удовольствие — заклинание чистоты!).

Поскольку Джинни временно выбыла из магической деятельности, она приготовила завтрак по-мексикански из привезенных нами припасов Она была так прелестна в шортах, купальнике и переднике с оборочками, что у меня не хватило духу вылезти с предложениями поучить ее готовить. Когда грязная посуда сама собой полетела на кухню, Джинни радостно взвизгнула. И на всякий случай пошла следом — вдруг какая-нибудь из тарелок захочет упасть вместо воды на пол.

— Это самая современная посудомойка, о которой я когда-либо слышала! — воскликнула Джинни.

Во второй половине дня у нас было много свободного времени, и мы отправились купаться в прибое. Когда солнце село, мы вскарабкались по желтой скале обратно. Эта скала была как лестница, ведущая в небо. Мы проголодались, и я поджарил на углях бифштексы. Во время еды мы молчали. Потом ушли в патио и оттуда, сидя на сбитых из досок стульях, любовались морем и держались за руки, и звезды высыпали на небо, чтобы приветствовать нас.

— Давай, когда взойдет луна, сменим кожу на шкуру и чуть порезвимся, — предложил я. — Из тебя выйдет очаровательная волчица. Я бы, гм… ну, неважно!

Она покачала головой:

— Я не могу, Стив, дорогой.

— Ты наверняка сможешь! Конечно, понадобится пустить в ход волшебство, но…

— В том-то и дело. У тебя человеко-волчьи гены. Все, что тебе нужно для изменения, — это поляризованный свет. Но для меня изменение означает большую трансформацию и… Не знаю. Я чувствую, что не смогу этого сделать. Даже не могу сейчас вспомнить формулы. Вообще ничего не могу вспомнить. Все, что я знала, смешалось и улетучилось даже в большей степени, чем я ожидала. Мне придется заново пройти курс обучения по самым элементарным вещам. А сейчас… меня может изменить только профессионал.

Я вздохнул. Ведь я надеялся, что мы вместе превратимся в волков. Нельзя по-настоящему узнать мир, обладая только человеческими чувствами и разумом, не используя ощущения, присущие зверю. А ведь Джинни, разумеется, часть этого мира… Что ж!

— О'кей, — сказал я. — Тогда сделаем это позднее, когда ты вновь станешь специалистом.

— Конечно. Мне очень жаль, дорогой. Но если хочешь пробежаться в волчьем облике сам — беги.

— Без тебя — нет.

Она тихо рассмеялась:

— А вдруг у тебя появятся блохи?

Затем наклонилась, чтобы укусить меня за ухо.

И тут мы услышали шаги.

Я вскочил на ноги. То, что я бормотал при этом, особым гостеприимством не отличалось. Под бархатным небом, по тропинке, змеей уходящей в глубь страны, к нам приближалась какая-то тень.

«Что за черт, — подумал я. — Кто-то из расположенной отсюда в десяти милях деревни? Но…»

Когда я человек, мой нос очень нечуток по моим же волчьим стандартам, но запах, который я уловил, мне не понравился. Не то чтобы это был неприятный запах. Наоборот, от его острого аромата полускрытое сумерками лицо Джинни сделалось еще прекраснее. И все же что-то во мне противилось.

Я шагнул навстречу входившему в патио незнакомцу. Он был среднего для мексиканца роста, то есть ниже меня. Вдобавок он двигался так грациозно, что производил шума меньше, чем струйка дыма, и я подумал: «Может, это ягуар-оборотень?» Его гибкое тело было облачено в безукоризненно белый костюм. Сверху — темная накидка, лицо затенено широкой шляпой. Пришелец снял шляпу и поклонился. Лицо его оказалось в луче падающего из окна света.

Я никогда не встречал такого красивого человека. Выступающие скулы, греческий нос, заостренный подбородок, широко расставленные глаза с зеленоватым оттенком, в которых прыгали золотые искры. Кожа белее кожи моей жены плюс гладкие, светлые, пепельного оттенка волосы. Мексиканец ли это? Скорее, последний представитель некогда существовавшей, а теперь начисто забытой расы.