Ей не понравился секс, Кэти. Я делал все, что мог, чтобы возбудить ее, а она лежала, съежившись, с широко открытыми, полными ужаса глазами и завизжала, когда я попытался снять с нее ночную рубашку. Я прекратил попытки и решил, что попробую снова на следующую ночь, но она умоляла дать ей немного времени. На следующую ночь было то же самое, только хуже.

— Почему, ну почему ты не можешь просто лежать рядом и обнимать меня? — спросила она со слезами в голосе. — Почему все должно быть так отвратительно?

— Я сам был почти ребенком и не знал, как справиться с такой ситуацией. Я любил ее, я хотел ее, и в конце концов я ее изнасиловал, во всяком случае так она всегда говорила. И все же я любил ее. Я любил ее большую часть своей жизни и не мог поверить, что сделал неправильный выбор. Поэтому я начал читать все книги об искусстве любви, какие только мог найти, я использовал все возможные приемы, чтобы возбудить ее, чтобы она меня захотела, а это вызывало только отвращение. Закончив медицинский колледж, я начал выпивать и, будучи в таком состоянии, нашел другую женщину, которая была рада видеть меня в своей постели. Все эти годы она держалась отчужденно, убирала мой дом, стирала мое белье, гладила мои рубашки и пришивала мне пуговицы. Она была такой милой, такой желанной, такой близкой, что иногда я принуждал ее, хотя она и плакала потом. И вот она обнаружила, что беременна. Я был счастлив и думал, что она тоже. Не было ребенка более любимого и обласканного, чем мой сын, и, к счастью, он был из тех детей, которых не испортить избытком любви.

Его голос стал еще глуше, и я прижалась к нему теснее, боясь того, что последует дальше, потому что знала, что это будет ужасно.

— После рождения Скотта Джулия прямо сказала мне, что исполнила свой долг, подарив мне сына, и теперь я должен был оставить ее в покое. Я с радостью оставил ее в покое, но в глубине души был очень обижен. Я говорил с ее матерью о наших проблемах, и она намекнула мне на какую-то тайну в прошлом Джулии, какая-то история с кузеном, который сделал что-то с Джулией, когда той было только четыре года. Я так никогда и не узнал, что именно он сделал, но, что бы то ни было, это отвратило мою жену от секса на всю жизнь. Я предложил Джулии вместе сходить в семейную консультацию или к психологу, но она отказалась наотрез — это было бы слишком мучительно: и когда же я наконец оставлю ее в покое?

После этого я оставил ее в покое, — продолжал он. — Всегда найдутся женщины, готовые утешить мужчину, у меня в офисе была очаровательная секретарша, которая дала мне понять, что согласна на все в любое время и в любом месте. Наш роман длился несколько лет. Я думал, мы оба очень осторожны, и никто ни о чем не догадывается. Но однажды она пришла и сказала, что беременна от меня. Я не поверил, ведь она принимала таблетки. Я даже не мог поверить, что это мой ребенок, так как у нее были и другие любовники. Поэтому я сказал нет, я не могу развестись, рискуя потерять Скотти, чтобы стать отцом ребенка, про которого я даже не уверен, что он мой. Она взорвалась.

В тот вечер я вернулся домой и увидел жену такой, какой раньше не видел никогда. Джулия набросилась на меня, кричала, что я ей изменяю, в то время как она старается изо всех сил и родила мне сына, которого я так хотел. И теперь я предал ее, нарушил свою клятву и выставил ее на посмешище всему городу! Она угрожала, что убьет себя. Я жалел ее, когда она орала, что нанесет мне удар. Она и раньше угрожала самоубийством, но никогда ничего такого не делала.

Я надеялся, что этот взрыв разрядит наши отношения. Джулия больше не заговаривала о моем романе. На самом деле она вообще перестала со мной разговаривать, только когда Скотти был рядом, она хотела, чтобы у него был нормальный дом с якобы счастливыми родителями. От меня она получила сына, которого любила сверх всякой меры.

Потом наступил июнь и третий день рождения Скотти. Она собиралась устроить для него праздник и пригласила к нему шестерых детей, которые, естественно, должны были прийти со своими мамами. Была суббота. Я был дома и, чтобы отвлечь Скотти, ведь он был очень возбужден в ожидании праздника, я дал ему парусную лодочку, она как раз подходила к матросскому костюмчику, который он должен был надеть. Джулия, одетая в голубое прозрачное платье, спустилась с ним по лестнице. Ее прелестные темные волосы были повязаны сзади голубой атласной лентой. Скотти держался за мамину руку, а в другой нес лодочку. Джулия сказала мне, что купила мало конфет, а день такой хороший, и они со Скотти дойдут до ближайшего магазинчика купить еще. Я предложил подвезти ее. Она отказалась. Я сказал, что прогуляюсь с ними. Она снова отказалась. Она хотела, чтобы я остался дома, вдруг кто-то из гостей придет раньше. Я сидел на веранде и ждал. В доме уже был накрыт стол, с люстры свисали разноцветные шарики, были готовы хлопушки, маскарадные шапочки, и Хенни испекла огромный торт.

Гости стали съезжаться часам к двум. А Джулии и Скотти все не было. Я начал волноваться, поэтому сел в машину и поехал в магазин, надеясь встретить их в проулке, ведущем к дому. Но я их не встретил. Я спросил у продавца, заходили ли они, но никто из служащих их не видел. Вот тогда я действительно испугался. Я объезжал улицы, спрашивал у прохожих, не видели ли они женщину в голубом и мальчика в матроске. Я спросил четверых или пятерых, и тут мальчик на велосипеде сказал, что да, он видел женщину в голубом и маленького мальчика с лодкой в руках, он показал, в каком направлении они шли.

Они шли к реке! Я поехал на полной скорости, выпрыгнул из машины и помчался по тропинке в мокрой грязи. Каждую секунду я боялся, что опоздаю. Я пытался успокоить себя, что Скотти просто захотел попускать лодку, как я любил делать в детстве. Я бежал так быстро, что у меня закололо сердце и наконец выбежал к поросшему травой берегу. Там они и были оба, плавали в реке лицами кверху. Джулия вцепилась в Скотти, который явно пытался высвободиться, а лодочка качалась на волнах. Голубая лента плавала рядом, а ее распущенные темные волосы были похожи на ленты, вплетенные в водоросли. Воды было по колено.

Крик застрял у меня в горле, я чувствовала его страшную боль, но он не услышал меня. Он продолжал:

— В одно мгновение оба были у меня на руках, я вытаскивал их на берег. Джулия еще дышала, но Скотти казался совсем мертвым, поэтому сначала я бросился к нему в бесполезной попытке вернуть его к жизни. Я делал все возможное, чтобы откачать ему воду из легких, но он был мертв. Тогда я стал делать то же с Джулией. Она не открывала глаз, но хотя бы дышала. Я отнёс обоих в машину и повез в ближайшую больницу, где они пытались вернуть Джулию к жизни, но не смогли. Как я не смог вернуть к жизни Скотти.

Пол замолчал и пристально посмотрел мне в глаза.

— Вот что я хотел рассказать девушке, которая думает, что только она страдала, только она теряла, и только она скорбит. О, я скорблю не меньше твоего, но я еще несу свою вину. Я должен был понять, как напряжена Джулия. За несколько дней до дня рождения Скотти мы смотрели «Медею» по телевизору, и она вдруг заинтересовалась, хотя всегда была к телевидению равнодушна. Какой я был идиот, что не догадался, о чем она думает и что собирается сделать. Но даже сейчас я не понимаю, как она могла убить нашего сына, которого так любила. Она могла развестись со мной и оставить его себе. Я бы никогда не забрал его. Но такой мести было Джулии мало. Она должна была убить то, что было мне дороже всего — моего сына.