На улице стыло. Щеки обдало морозом. Неужели зима? Дождались? Что там обещал Тьма? Когда пойдет снег, все станет хорошо?

Машины не было. От неожиданности Саша не успела придумать примету – на пятую проезжающую легковушку или третий мотоцикл – чтобы все получилось хорошо. И магазинов по дороге не было, чтобы купить – что? Шоколад, банку огурцов, пакет семечек? Поздно загадывать. Уже все плохо.

Она стояла и смотрела на дорогу. Теперь там красовался грузовик. А чертова машина с номером десятого региона увезла в Карелию ее камень. Или куда он там укатил?

В сердцах Саша пнула кусок асфальта. Он бодро перелетел на проезжую часть и булькнул в лужу. Такой холодильник, а тут лужи.

Никуда камень не уехал. Он лежал около бордюра, немного не докатившись до решетки водослива. Все так же надколот и так же ноздреват.

В первую секунду не поверила глазам. Успела с камнем попрощаться, а тут вдруг… Зажала в кулаке, почувствовала, как острый край врезался в ладонь. Холодный и мокрый.

Стояла, стояла, пока не поняла – папа приехал. Только поэтому камень нашелся.

Бежала, не ощущая ног.

Вся квартира сияла лампочками, бра и люстрами. Подгоревшие обои были заставлены чемоданами и высокими упаковками. Мавзолей исчез. Орало радио. Сипел закипающий чайник.

– Папа!

Она не стала к нему бросаться. Тихо подошла и ткнулась лбом в грудь. От его футболки пахло солнцем.

– Как хорошо, что ты вернулся!

Отец приехал из лета – в шортах, на шее глиняные бусы, стеклянное колечко на пальце, веревочные браслеты. Черная оправа очков, чуть вытянутые вперед губы, словно он чем-то недоволен.

– А чего это вы тут – костер разводили?

– Да, без тебя было очень холодно.

– А где мама?

– Папа! Мама нас больше не любит.

Папа посмотрел вдоль коридора, который не охраняли маски американских индейцев.

– Ты же знаешь, – тихо произнес папа, – нас нельзя не любить. Мама любит. Просто немного забыла об этом.

Вот и Велес так говорит, а значит, так и есть!

– Ты ей напомнишь? – спросила Саша тихо.

– Со сгоревшим коридором напоминать будет трудно. Но я постараюсь.

– Что ты будешь делать?

– Что обычно люди делают?

– Обычно? Дарят цветы. Но ты не делай, как обычно. Делай, как ты бы сделал.

Папа поискал глазами маски, но их не было.

– Можно позвать мастеров, чтобы выкрасили стены в оранжевый цвет.

Саша покачала головой.

– Мама не заметит.

– Тогда я приглашу маму в ресторан.

– Что ты, папа! Это совсем-совсем не интересно!

– Тогда надо идти.

– Куда идти?

– Искать выход. Выход не может быть там, где его нет. Значит, где-то он есть. Надо походить, и он найдется.

И папа действительно пошел. Он отставил чемодан, отставил сумку и пять пакетов. Пакеты он еще несколько раз переставил. Там все что-то шуршало, скреблось и тюкалось.

– Папа, ты вернешься?

Страшно было оставаться одной в квартире, где ни с того ни с сего загораются обои, где постоянно теряются карточки, где холодильник сам собой съедает все продукты.

– Куда я денусь? Конечно, вернусь. Найду решение и вернусь.

– И все изменится?

– Зачем менять? Пускай все будет, как было. Не надо ничего разваливать. Надо починить старое.

Саша сидела на полу в прихожей и смотрела на папу снизу вверх. Отсюда он казался очень высоким. И как будто еще толще.

Хорошо он говорил. Поэты – они такие, убедительные. Настоящие взрослые. Они строят и восстанавливают. Ей же все хотелось разломать. Поломать, забыть и начать все заново. Нажать кнопку перезагрузки, чтобы вернуться на прежний уровень. Чтобы там опять ломать и забывать.

Папа открыл один из своих пакетов. Сунул Саше в руку сверток. А потом сел так же на пол, опершись спиной о сгоревшую стену.

– Есть такая легенда, что давным-давно в мире существовали одни взрослые. Взрослые совершенно не умели договариваться друг с другом. Ругались, дрались, даже кидали друг в друга стульями. И тогда среди взрослых появились дети. Они научили взрослых договариваться друг с другом. Брали одного взрослого за руку и подводили к другому взрослому. А так как при детях не принято было кричать и обзываться, то взрослым пришлось научиться разговаривать нормально.

– Папа, это же сказка.

– Но не все дети обладали такими способностями. Только особенные. Они умели предчувствовать чужие ссоры и разводили спорящих заранее.

– Папа, кто это?

Из бесконечной бумаги была извлечена белесая статуэтка уродца с человеческим телом и головой слона.

– Это Ганеша, бог мудрости и благополучия.

– А что у него с головой?

– Ганеша пытался не пустить отца в комнату матери, не хотел, чтобы они ругались. Тогда отец в ярости оторвал сыну голову и выбросил. Жена потребовала вернуть все обратно. И отец приделал ребенку ту голову, которая была у него под рукой.

– Слона?

– Слоненка.

Саша покрутила в руках фигурку четырехрукого пузатого божества.

– А бивень один он где потерял?

– В бою. Бивень у него был волшебный. Однажды он превратил противника в ездовую крысу. Но заколдовывать мы никого не будем. Сашк, ты извини, что все так получилось. Это сейчас трудно, потом исправится.

Папа ушел. Бросил все сумки и ушел, унес на спине остатки сажи. Саша еще немного посидела, повертела в руках странную фигурку. Это как же надо разозлиться, что отмахнуть сыну голову? Любимому сыну… Вот ведь взрослые. Они вообще понимают, что делают?

Ганеша разводил руками.

Так получилось.

Нет, все-таки взрослые порой не самые лучшие решения находят. Велес прав.

Суббота была пасмурной. Теплой и неприятной. Единственное светлое место – американская забегаловка рядом с архитектурным колледжем. Здесь они и сидели. Белые стены, ярко-красные диваны, бормочет телевизор. Тепло. Светка раздраженно забрасывает в рот ломтики картошки-фри. Не кладет, а именно забрасывает. Челюсть у нее при этом щелкает. Глотает, не жуя – некогда, надо все рассказать. О вчерашнем дне. Каждый его провел по-своему. Светка вот развлеклась: подкараулила Ариану и поговорила с ней. В ответ та улыбнулась, поджав губы.

По всем законам, Ариана должна была обидеться. Должна была обвинить Эдика в обмане и уйти. Но она не ушла. Не обвинила. И не кричала.