Воду все это время он видел только в живых чашечках цветов уару, да в своей миске – высосанную отцом через камышовую трубку из влажного песка. Мать не раз предлагала сделать из камней колодец – но отец боялся привлечь внимание паучьих шаров. С тех самых пор в душе правителя сохранилось немое восхищение водными просторами: простором озера Дира, реки в городе, а уж тем более – бескрайнего моря.

Возможность не просто прикоснуться к воде губами, а войти в нее по шею, окунуться с головой, обливаться ею, нырять приводила Найла в детский восторг. Хотя он так и не научился плавать, но купался всегда подолгу и с удовольствием.

Память о раскаленной пустыне отразилась еще и в том, что днем правитель купался не раздеваясь. Мокрая одежда еще долго защищала тело от полуденной жары, и Найл легко и свободно ходил по самому солнцепеку.

Сегодня Посланник разделся. После трудного вчерашнего дня его немного познабливало. Впрочем это, естественно, никак не могло служить поводом для отказа от прикосновения к соленым волнам.

Найл прошелся по горячему песку до кромки воды, а когда ступни ощутили прохладу, остановился. Очередная волна с шипением накатилась на берег, разбилась о ноги человека, обрызгав его до колен, и неторопливо покатилась обратно. Правитель тоже сорвался с места, быстро пробежал несколько шагов и нырнул под основание нового пенистого вала. Тело обняло прохладой, качнуло туда-сюда, поволокло в сторону открытого моря.

Посланник встал на ноги. Море, попытавшись действовать незаметно, опустилось почти до пояса, а потом со всего размаха ударило его новой волною в грудь. Пена хлестнула по лицу – правитель только захохотал, и немного присел, чтобы уйти под воду с головой.

Опять мягкий толчок отодвинул его от кромки прибоя на пару шажков.

– Э-э, нет, – покачал головой Найл и стал отступать к берегу. В темные глубины мне еще рановато.

Море обиделось на то, что его уловку так быстро разгадали, поднатужилось, и очередной водный вал ударил правителя с такой силой, что тот едва не врезался головой в песок.

– Что-то разбуянилось сегодня, – добродушно потягиваясь, заметил Найл. Он хотел добавить что-то еще, но тут взгляд его скользнул по возвышающимся над замком горным пикам. На мгновение Посланник замер, а потом громко закричал: – Дравиг, Шабр, ко мне! Скорее!

Восьмилапые соратники примчались на призыв в считанные минуты, готовые немедленно вступить в бой. Почувствовав смятение в разуме своего командира, подбежало несколько сжимающих копья братьев по плоти, и не меньше полусотни смертоносцев Провинции.

– Что это, Дравиг? – вытянув руку указал Найл на белые пики.

– Горы.

– А на них?

– Снег. Лед.

– Неужели ты не понимаешь, Дравиг? Это же не просто снег и не просто лед. Это холод. Настоящий овеществленный холод, который можно отрезать, перенести с места на место, погрузить на корабли…

– Но ведь он растает… – не очень уверено предположил Дравиг.

– Маленькая снежинка тает за минуту, – пожал плечами Найл. – кусочек льда тает час. Большой кусок будет таять целый день. Я хочу знать, сколько времени будет таять лед, если наполнить им целый корабль и закрыть от лучей солнца.

Как выяснилось, на всю Провинцию имелось только три повозки – на них привозились в замок припасы из дальних поселений. Земледельцам подобная роскошь оказалась ни к чему, у всех поля и огороды находились рядом с домом. Джарита мобилизовала десяток взрослых мужчин с каменными топорами, они заготовили почти целую повозку жердей диаметром в руку и длиной в полтора человеческих роста, и на следующий день все они, во главе с Найлом и Дравигом перевалили через охранительный каменный вал.

Ровная, почти не пострадавшая от времени древняя дорога за три часа довела их до платформы давно сгнившего фуникулера, напротив которого через пропасть тянулись три белые паутинки.

– Мало, наверное, трех, – вопросительно оглянулся правитель на старого смертоносца.

Дравиг подбежал к краю обрыва, коротко ударил о камни кончиком брюшка и быстро переметнулся через пропасть, держась за одну из старых паутин. Потом точно так же перебежал обратно. Теперь противоположные края бездонного каньона соединяли уже пять ослепительно белых нитей.

Найл взял одну из жердей, положил поперек паутинок, сильно нажал. Потом попытался дернуть вверх. Ивовое бревнышко прилипло накрепко, не отодрать.

Правитель вернулся к повозке, прихватил на этот раз целую охапку жердей, вернулся к пропасти и принялся аккуратно укладывать их, плотно прижимая одну к другой. Спустя считанные минуты ему удалось замостить будущий мост на пару шагов. Ну что смотрите? – рыкнула на земледельцев Джарита. – Бревна подносите!

Всего за полчаса переправа была готова – легкая, подвесная, без перил, но вполне надежная. По ней потеющие от страха мужчины перекатили повозки на другой берег и потянули их наверх, к сверкающей на солнце ледяной шапке.

Пологий склон горы, уходящей к верхней станции, изобиловал мелкими камнями, но тащить пустые повозки было не так уж трудно, так что на высотный снег люди ступили задолго до вечера.

Вершину горы укрывал именно плотный слежавшийся снег, легко поддающийся топору. Повозки наполнились доверху за пару часов и Найл объявил привал. Ночевать остались в домике, чтобы не спускаться в темноте совсем уже близкой ночи.

Как выяснилось, Джарита предусмотрела возможность ночлега на вершине и прихватила с собой и пару войлочных подстилок, и большое шерстяное одеяло. Безропотных крестьян главная служанка загнала в подвал, а себе выбрала одну из комнат домика с окнами на вершину.

Неприкаянными остались только Найл с Дравигом. Посланник за последний год отвык сам думать о себе – о нем все время кто-то заботился, а смертоносец, после недолгих раздумий, решил остаться на улице, ждать на склоне первых утренних лучей.

Небо окрасилось в темно-бордовый цвет и стало наливаться чернотой. Над морем зажглись звезды – над комплексом Магини по-прежнему висел огромный мрачный круг. С вершины вниз подула поземка, щедро припорашивая мелкой холодной крупкой камни, расселины и ноги Посланника Богини.

– Что вы здесь стоите, господин? – послышался голос Джариты. – Замерзнете. Идемте со мной.

Она привела его в комнату, которую за считанные минуты успела сделать обжитой – расстеленная постель в углу, лучинка у окна. На пластиковом столе, простоявшем без дела почти тысячу лет, на белой салфетке, лежит несколько кусочков хлеба и тушка вареного кролика. Найл ощутил, как его желудок жалобно сжался в комочек.

– Поешьте, мой господин, – предложила служанка. Вы меня простите, я не догадалась взять воды. А пить вино вам Шабр запретил.

– Мало ли кто чего запрещает… – потянул Найл.

Девушка смущенно улыбнулась, развязала котомку у дверей и достала небольшой бурдюк.

– Подожди! – спохватился правитель, вышел в темный коридор и пробрался в гостиную.