Когда он разговаривал с Джаредом и Тэйт, я слышала в его голосе улыбку.

– Значит, вы оба будете в Чикаго, а я – в Нотр-Даме, всего в часе езды. Идеально.

Около четырех Джаред с Тэйт уехали, чтобы сообщить ее отцу последние новости о смене планов на колледж, а мы с Мэдоком отвезли Лукаса домой, чтобы успеть к ужину.

Мэдок вел машину по тихим извилистым дорожкам к нашему – его – дому, и никто из нас не решался нарушить молчание. В воздухе висело напряжение, вязкое, как смола, и я не понимала, что у него на уме. Мэдок обычно много болтает, но сейчас, выруливая на дорогу и разгоняясь до разрешенной на шоссе скорости, он хранил молчание. По обе стороны от нас проносились деревья, и складывалось ощущение, что мы мчимся по тоннелю.

– Фэллон, – начал он, и я подняла на него глаза, – нам уже не по шестнадцать.

Я пристально посмотрела на него, не до конца понимая, что он имел в виду.

– Я знаю.

Он потянул на себя рычаг, переключаясь на шестую скорость. Он смотрел то в боковое окно, то через лобовое стекло на дорогу и всячески старался избегать зрительного контакта. Ему было чертовски неловко.

– Думаю, раз мы оба повзрослели, то теперь сможем поладить. Если хочешь, можешь остаться на все лето.

Что? Это он серьезно? Я ждала, что он скажет что-то еще, но он замолчал. Тогда я уставилась в окно.

«Он на самом деле не хочет, чтобы я осталась». Хотя, может, и хочет.

– Подстилка с доставкой на дом, да?

У меня в животе все забурлило от мысли, почему он хотел, чтобы я осталась. Мэдок покачал головой.

– Я не это имел в виду.

Ну да, конечно. Зачем еще я ему здесь нужна? Да, кое-какое недопонимание мы прояснили, но он по-прежнему видел во мне товар второго сорта. Я недостаточно хороша для него, как мне однажды сказала мать.

И он мне тоже не особо нравился. Даже если бы он на самом деле хотел, чтобы я осталась, с чего бы мне добровольно обрекать себя на его общество на все лето?

– Если бы мне нужна была подстилка, я бы без проблем ее заполучил, Фэллон, – он отмахнулся от меня. – Как тебе объяснить? Думаю, мне просто нравится, когда ты рядом. А еще я знаю, что нравлюсь тебе. Как бы усердно ты ни пыталась это скрыть, я по-прежнему тебя возбуждаю. Так что прекрати делать вид, что тебе все равно, – сказал он, нажимая кнопку на козырьке от солнца, которая открывала ворота.

Я крепко сжала зубы.

Это он серьезно? Как ему объяснить, что, если двоим хорошо в постели, это еще ничего не значит? Люди приходят в бар, знакомятся, общаются около часа и уже едут вместе домой! При этом оба ровным счетом ничего друг для друга не значат.

– Знаешь, что мне на самом деле не нравится? – вспылила я, вылезая из машины, чтоб он мог припарковаться вплотную к дому. – Меня бесит твоя тачка! Эта дурацкая пузотерка похожа на Chevy Cavalier, которая стоит вдвое меньше, чем ты угрохал на эту груду металла!

Убегая в дом, я слышала его хохот за спиной.

– А прошлой ночью, когда ты кричала мое имя, она тебе очень даже нравилась!

Кого я обманываю? Проще будет проглотить целый лимон, чем признаться, что он мне нравится. Хотя кому какое дело? Да, я хочу его. А кто бы удержался? Пусть он доставит мне удовольствие. Еще раз. Просто нужно взять инициативу в свои руки.

Всего за пару минут я успела принять душ. Отгоняя от себя всякие мысли, дрожащими руками я надела черные кружевные трусики и винтажный бюстгальтер из бледно-розового атласа. На самом деле бюстгальтером его можно было назвать с большой натяжкой: два треугольника, свободно облегающих грудь.

Мэдоку понравится: сексуальный и практичный в использовании. И легко можно добраться до тех мест, которые он скрывает.

Распустив волосы, я придала им некоторую небрежность – Мэдоку нравилось, когда я так делала, – и нанесла легкий макияж: немного туши и блеск для губ.

В холле было темно. Спальня Мэдока располагалась совсем рядом, так что прокрасться туда незамеченной не составило труда. Проскользнув внутрь, я услышала шум воды в ванной и с улыбкой направилась к его кровати.

Все шло по плану. Мне удалось оказаться здесь до того, как он выйдет из душа. На этот раз я хотела удивить его.

Сидя на краю кровати, я чувствовала, как тепло разливалось по венам. Пальцы ног утопали в ворсинках бежевого ковра, а руки лежали по бокам на кровати.

Как же мне лучше сесть? Я согнула ноги в коленях и перепробовала несколько поз, но все они казались неестественными. Раздвинуть ноги или не надо? Я легла на кровать и облокотилась на руки. Как же это все глупо. Мэдок только посмеется надо мной.

Ладно, может, и не посмеется, но все равно… Сегодня вечером инициатива будет в моих руках.

Не хочу, чтобы он снова подавлял меня.

Поставив ноги на пол и плотно сжав колени, я положила на них руки.

Шум воды прекратился, а у меня никак не получалось успокоиться.

Мэдок вышел из ванной в полотенце, завернутом под грудью, и в изумлении уставился на меня.

Его глаза округлились, но он быстро взял себя в руки. На его лице читались напряжение и злость.

Меня страшил этот момент. Я боялась, что перешла черту, когда вот так пришла к нему в комнату, хотя он вполне спокойно вторгался в мое личное пространство бессчетное число раз. Переведя взгляд ниже его живота, я заметила, как растет холмик под полотенцем. Это придало мне уверенности.

– Ты зол на меня, – издевательским тоном подметила я, откидываясь на спину. – Потому что я изменила правила игры.

Он приблизился ко мне, ступая, как зверь, который подкрадывается к своей добыче.

– Нет, не зол. Просто удивлен.

– Но ведь ты бывал в этой постели с другими девушками, не так ли? – спросила я. – Так почему бы и не со мной?

Сама я как-то не задумывалась об этом до того момента, пока не задала вопрос, но это была правда. Мэдок спал с другими девушками в этой комнате, в этой постели.

Но не со мной.

– Ты этого хочешь?

Его низкий, сексуальный голос заводил меня.

Но я колебалась, хочу ли этого на самом деле.

– Ты никогда не занимался ни с кем любовью в этой постели, – рассудила я. – Ты их просто трахал. Они приходили и уходили, сменяя одна другую.

Я могла наговорить ему много такого, но едва ли это могло что-то изменить. Мне не хотелось, чтобы меня снова использовали.

Он был прав. Какого черта я делала? Мы с Мэдоком могли бы поставить точку сегодня ночью. Я могла бы уехать отсюда по собственной воле, а не ждать, пока меня вышвырнут на улицу… Но разве Мэдок тогда поймет, что потерял что-то важное?