Знал бы достопочтенный Александр Яковлевич, писавший эти строки в январе 1812 года, насколько странно будет говорить про человека, стрелявшегося в Двенадцатом году!

…Фёдор Орлов с 1809 года служил корнетом лейб-гвардии в Конном полку, но в марте минувшего 1811 года ушёл в отставку тем же чином…

* * *

«Настал 1812 год, памятный каждому русскому, тяжкий потерями, знаменитый блистательною славою в роды родов! — писал в своих «Записках» генерал Алексей Петрович Ермолов, командовавший в то время гвардейской пехотной дивизией. — В начале марта месяца гвардия выступила из С.-Петербурга».

17 марта в поход к западным границам пошла гвардейская кирасирская бригада — полки Кавалергардский и лейб-гвардии Конный.

В истории кавалергардов говорится:

«Поход был тяжёлый как вследствие климатических, так и местных условий; особенно ощутительны были резкие переходы от оттепели к морозам.

К счастью для кавалергардов, Цесаревич был при Конной гвардии, двигавшейся по другому тракту, а потому полк, при котором находился сам Де-Прерадович, а равно и бригадный командир Шевич[76], шёл в шинелях; у Цесаревича, по словам очевидца, “позволение надеть шинели” считалось “выражением особого благоволения”».

Все понимали, что идут на войну — однако ничего не изменилось: во главе угла всё так же стояли мелочные интересы службы…

9 апреля к армии отправился император Александр I.

А наш герой как раз в то время, 10 апреля, прибыл в Вильну, потому как был прикомандирован к штабу 1-й Западной армии. Армией командовал Михаил Богданович Барклай де Толли, теперь уже — генерал от инфантерии; 20 января 1810 года он был назначен военным министром и сохранял эту должность поныне, несмотря на своё назначение главнокомандующим армией. Однако единого главнокомандующего над всеми армиями не было, что вносило большой разлад в дело управления войсками. Хотя Барклай де Толли, как и главнокомандующий 2-й Западной армией князь Пётр Иванович Багратион были произведены в чин генерала от инфантерии одним высочайшим приказом, но князь (исключительно по алфавиту!) стоял в этом приказе раньше, поэтому официально являлся… старшим в чине. А к старшинству в армии, как мы говорили, отношение тогда было весьма щепетильное; поэтому Багратион не раз конфликтовал с «молодым» Барклаем и был вынужден считаться с ним только из-за его министерской должности. Стоит отметить, что по своей численности 1-я Западная армия превосходила 2-ю более чем в два с половиной раза: 120 тысяч штыков и сабель у Барклая де Толли, 45–48 — у князя Багратиона. К счастью, генерал Тормасов[77], главнокомандующий 3-й Обсервационной армией, действовавшей на левом фланге, на старшинство не претендовал, хотя по численности его армия не уступала 2-й Западной, а в чин генерала от кавалерии он был произведён ещё 15 сентября 1801 года…

Начальником Главного штаба 1-й Западной армии был генерал-лейтенант Лавров, генерал-квартирмейстером — генерал-майор Мухин, которые, очевидно, являлись для гвардии поручика Орлова непосредственными начальниками.

А теперь — два документа, хранящиеся в архивах:

«Ген. от кав.[78] Платов Военному министру, 1 июня 1812 г. из Белостока, № 1. Секретно.

…От посланных от меня для разведывания о заграничных происшествиях верных людей, имею я удостоверительное сведение, что французское войско от города Торгау через Пруссию следует вперёд к стороне реки Неман, как о сём подтверждают по личному вопросу моему приехавшие на сих днях из Кенигсберга, находившиеся там по торговому промыслу, жители Белостока два еврея, что на прошедших днях во время приезда их из Кенигсберга, видели они следующие войска, в кавалерии, пехоте и артиллерии состоящие, по дороге от помянутого города Кенигсберга, и городах Прейсиш-Эйлау, Бартенштейн и Ростенбург.

А между тем имею я удостоверенно сведения, что дивизия генерала Домбровского потянулась из местечка Остроленки налево, на наш правый фланг, как понимаю к реке Неману…

…в городах Полоцке и Пултуске готовятся провиантские магазейны, кроме того, имеется таковой в местечке Высоко-Мозовецке.

«И. д.[79] директора Юрбургской таможни Военному министру,

1 июня 1812 г., № 42. Секретно.

Пропущенный прошлого мая 22 дня за границу в Пруссию еврей Меер Морковский, по предъявленному им купону, выданному от 19-го числа мая 1812 года по № 39, прибыл обратно того же месяца 31-го числа.

О таком возврате донося Вашему высокопр[евосходитель]ству, честь имею представить у сего обе половины означенного купона.

Это — совсем немногое из числа тех секретных писем и донесений, что приходили в адрес Барклая де Толли в те воистину предгрозовые дни. Казалось бы, какое дело военному министру до некоего Меера Морковского и почему на имя генерала от инфантерии приходили депеши за подписями незначительных таможенных и почтовых чиновников, армейских обер-офицеров?

Противостоящие силы по обе стороны границы ещё оставались недвижимыми, но тайная война давно уже началась. За реку Неман, туда, где на исходные рубежи выходила и разворачивалась наполеоновская армия, ежедневно и ежечасно отправлялись русские агенты — торговцы, поселяне, обыватели… Бесстрашные казачьи разъезды то появлялись перед корпусами врага на расстоянии пистолетного выстрела, то маячили на горизонте, а потом исчезали бесследно, словно и не было их вовсе…

«С первого взгляда на карту наших западных границ видно, что предназначавшиеся против неприятеля войска наших трёх армий были растянуты на весьма большом пространстве. Причиною этого было размещение войск Наполеона, стоявших от Кенигсберга до Люблина, так, что нельзя было предугадать, в каком месте последует их вторжение в наши пределы. Поэтому не было возможности сосредоточить наши армии около одной какой-либо точки; однако, по предположению, впоследствии оправдавшемуся, что Наполеон устремится в Вильну, — в случае вторжения его назначено было корпусам 1-й армии сосредоточиться у Свенцян…»