в стойлах, и от травм, которые животные при скученном содержании способны нанести сами себе и друг другу, и от многих других факторов, включая несбалансированность питания[175]. Но суть одна – их нужно лечить. Кстати сказать, именно от артрита в свое время умерла знаменитая клонированная овечка Долли, а вовсе не от приписываемых ей в СМИ патологий развития из-за ее клонированной природы[176]. Артриты – это как раз те самые воспалительные заболевания, сопровождаемые болями. Поэтому многие годы для их лечения использовался диклофенак. И все достаточно долго было хорошо. Пока ученые-экологи не заметили масштабного снижения численности популяций хищных птиц неподалеку от пастбищ.

Первые тревожные колокольчики зазвонили еще в начале 2000-х – экологи заметили, что численность грифов на территории Индии стала сокращаться невероятными темпами[177]. За короткий срок в окрестностях Мумбаи популяция уменьшилась на 95 %, что мгновенно привело к росту количества бродячих собак – достававшаяся ранее грифам падаль теперь стала их добычей. С увеличением количества собак все чаще стали фиксироваться случаи бешенства. Так под угрозой оказались не только птицы, но и люди. Вскрытие птичьих тел показало, что смерти каждый раз наступали в результате развития почечной недостаточности. И что ткани жертв содержали диклофенак. У контрольной группы – птиц, погибших от других причин, – диклофенак в теле обнаружен не был. Расследование было долгим, но связь диклофенака с птичьими смертями в итоге была полностью подтверждена.

Итак, грифы питаются падалью. Например, павшими коровами, овцами, буйволами[178]. Животными, которых местные ветеринары, как и положено, лечили диклофенаком. У грифов, как у еще некоторых видов хищных птиц, нет необходимых ферментов, которые отвечают за выведение из организма этого препарата. Что в итоге приводит к развитию почечной недостаточности[179].

В отличие от грифов, населяющих Азию, европейские грифы долгое время вроде бы не страдали от этой проблемы. Диклофенак не был запрещен как ветеринарный препарат на территории Европы, а с популяциями местных птиц все вроде было более-менее в порядке (скорее всего, это связано не с особенностями птиц, а с меньшим применением препарата или применением его в меньших дозах). Но экологи уже были настороже. И не зря. В 2012 году нашли первую мертвую птицу, анализ тканей которой показал наличие флуниксина – аналога диклофенака, применяемого в ветеринарии Испании[180]. Новые печальные находки последовали за первой.

Птичек, как говорится, жалко. Но мы вспомним, что где скотоводство, там и загрязнение сточных вод. То есть всех окружающих водоемов. И да, диклофенак обнаружился в водах, прилегающих к пастбищам. Причем в довольно высоких концентрациях. Исследования показали, что присутствие этого препарата в воде способно значительно ухудшать здоровье рыб[181]. Рыб, которые, эгоистично подчеркнем, рано или поздно попадут на стол человека. Вот теперь уж точно пора бы пошевелиться.

Чем же могут помочь в этой беде дрожжи? Они могут работать как биоиндикаторы! И ничего необычного в генно-инженерных индикаторах уже давно нет. В геном наших старых знакомцев пекарских дрожжей Saccharomyces cerevisiae ученые встроили ген, кодирующий белок, реагирующий на присутствие в среде диклофенака[182]. При реакции с биологически активной фракцией лекарства белок начинает флуоресцировать. Интенсивность флуоресценции затем считывается датчиками, чтобы оценить уровень содержания диклофенака в воде. Такой довольно простой биодатчик позволяет непрерывно мониторить состояние водоема и вовремя реагировать на изменения в нем. Новизна же изобретения заключается не в использовании генетически модифицированных дрожжей, а в особенностях самой системы датчика: сенсорные клетки в нем изолированы от окружающей среды, и потому флуоресцентный сигнал не искажается потерей клеток, что свойственно другим подобным индикаторным системам. Кроме того, такая конструкция устройства предотвращает попадание дрожжевых клеток в окружающую среду, что тоже важно. Разработанное авторами микрожидкостное устройство с заключенными в него генетически модифицированными клетками продемонстрировало эффективность своей работы не только в пробирке, но и в искусственной симуляции сточных вод. Дело за малым – внедрить технологию уже на практике, чтобы помочь регуляторным органам отслеживать нарушения среди фермеров и предприятий.

Биоиндикаторы, создаваемые генными инженерами на основе бактерий и дрожжей, существуют уже много лет. Каждый из них настроен на конкретное вещество или спектр веществ. А все вместе они позволяют дешево и эффективно контролировать и изучать состояние окружающей среды.

3.3.3. На конфетно-пончиковой тяге

Сегодня утром я ехала в такси по своим делам. У водителя очень громко работало радио. Голос из автомобильной радиопередачи с большой озабоченностью рассказывал, что цены на газ скоро должны догнать цены на бензин, а последние, в свою очередь, уже давно выбрались за все рамки приличия.

К сожалению для нас и к счастью для планеты, эта стоимость только продолжит расти. Ископаемое топливо добывать все сложнее, месторождения истощаются. Кроме того, все больше стран заговаривают о политике контроля над выхлопными газами и введении альтернативных вариантов топлива, чтобы противостоять глобальному изменению климата. И в этом новом мире на сцену все чаще выходит биотопливо. А точнее, двигатели на биоэтаноле (или гибридные бензин-этанол) – то есть химически обычном этаноле, но полученном в процессе переработки растительного сырья. Перерабатывать это сырье и на выходе создавать биоэтанол нам помогают как раз микроорганизмы. Дрожжи и бактерии предоставляют технологам свои ферменты, под действием которых происходит важный биохимический процесс – брожение.

Для производства биоэтанола подходит целый спектр различных сельскохозяйственных культур. Главное, чтобы они содержали много крахмала или сахара. А это маниок, картофель, сахарная свекла, батат, сорго, ячмень… Список можно продолжать долго и каждая страна, размещенная в любом климатическом поясе, найдет в нем те культуры, которые принято выращивать именно в ней. Например, для США наиболее целесообразной оказалась кукуруза, для Бразилии – сахарный тростник. Однако пускать на сырье для изготовления биотоплива то, для производства чего уже были потрачены экономические, природные и человеческие ресурсы, не очень эффективно. Поэтому биотопливо первого поколения сменило поколение второе, для производства которого можно использовать самые разные отходы: пшеничную или рисовую солому, древесные опилки и даже отходы лесопилок[183]. Некоторые исследователи предлагают пустить в ход даже самого страшного и неубиваемого врага полей – злосчастный борщевик Сосновского. Причем ожидаемое количество топлива с одного гектара борщевика в пять раз больше того, что можно получить из сахарной свеклы или сахарного тростника[184]. С отказом от традиционного топлива и переходом на биоэтанол доступ к производству топлива смогут получить не только исторически «стоящие» на ресурсах страны, но и все остальные. А это, логично предположить, снизит также расходы на транспортировку топлива. Частичная замена привычных нам видов топлива на биотопливо уже показала