магазине овощи и фрукты всегда плохие, в нем грязно, в нем убогий выбор продуктов и большинство этих продуктов залежалые, но, тем ни менее, покупатели есть. Не слишком много, но есть. Где-нибудь в Европе этот магазин покупатель обходили бы, как зачумленный, а тут, в микрорайоне, населенном на 70 процентов пенсионерами из России, Белоруссии и Украины, покупатель настолько не требователен, что покупает, стоит в часовых очередях и молчит. И становится страшно за этих людей, у которых израильские „благодетели“ напрочь вырезали гордость, самолюбие.

В этом же магазине (и не только в этом) можно наблюдать еще одну, уродливую сторону, которую проявляют уже не закомплексованные на порядочности выходцы из СССР, а коренные израильтяне. Загребая руками орехи, изюм, финики, печенье, карамельки эти покупатели чавкают, пуская пузыри. Снимают пробу, пробуют! Я лично видел, как один из таких пробовальщиков раскрыл сапожный крем и начал чистить ботинки салфеткой. Я его спросил: „Как???!!!“, а он говорит невозмутимо: „Должен же я проверить, подойдет ли по колеру?…“

Наверное, не подошел ему цвет, так как он купил пачку сигарет и ушел в начищенных ботинках и с горстью орехов в руке.

Да, тяжело семимесячному журналюге! Прошла эйфория приезда в солнечную и, на первый взгляд, комфортную страну. Наступил период распознания теней, того плохого, что есть в каждом государстве. Уже не шокирует реклама в бесплатных и платных газетах разнообразных аферистов, ищущих гарантов для их афер, проституток для „массажа без интима“, идиотов, обращающихся к знахаркам или готовых продать почку за десять тысяч долларов. Оборотная сторона капитализм всегда противна. А противней всего, что меня тут ругают „русским“, антисемитизм в высшей мере абсурда: „Понаехали тут, русские!..“»

На сей раз пробуждение было не от жары — от стука в дверь.

Глава 14

Наша служба и опасна и трудна,

И на первый взгляд, как будто не видна.

Если кто-то кое-где у нас порой

Честно жить не хочет.

Значит с ними нам вести незримый бой

Так назначено судьбой для нас с тобой —

Служба дни и ночи.

Если где-то человек попал в беду

Мы поможем — мы все время на посту…

Слова — Анатолий Горохов, музыка — Марк Минков

Стучал не дятел, а вполне себе приличный офицер в синей форме и с капитанскими погонами. Начальник уголовного розыска капитан Свиридов Виктор Борисович.

— Извини что разбудил, — сказал он, переступая порог и протягивая мне китайский термос, — вот глотни чайку сладкого и поедем уже. Нас в Смоленское УООП вызывают. Поезд через полчаса.

Оделся я быстро, чай мигом прогнал сон — густой, сладкий, так и видится слоник индусский на упаковке этого чая. Поезд нам попался удачный: Москва — Минск, да и довезли на милицейском «бобике». Да и в поезде — чуть меньше двух часов, вот и предложил провести их в вагоне-ресторане. Оказалось, не имеется такого на коротком отрезке пути. Есть буфет — полвагона за спальным.

— Ты что, после Москвы разбогател что ли? Или аванс транжиришь? Мне вот докладывают, что рюмочную посещаешь.

— Ну она по дороге стоит, я так — остограмиться…

— Ты лучше купи бутылку да дома её у окна поставь. Пришел, выпил, поужинал и в кровать. Хорошо и денег меньше уйдет. Барыга в «рюмочной» сто грамм по рублю толкает, закуски там — тьфу, не считаем. Бутылка в пять рублев выходит, вместо двух с мелочью. С каждой бутылки он два рубля прибыли имеет. Вот скажу ребятам в ОБХСС, пусть там присмотрят за этой коммерцией. А ты думать забудь, мы на доклад в само Управление едем, а от тебя до сих пор перегаром прет. На вот съешь, жена собрала. — И он достал из портфеля пакет.

Развернул газету, под которой оказалась промасленная упаковочная бумага, а уж под ней знаменитая вареная курица и вареная же картошка. Рот непроизвольно наполнился слюной.

— Ты ешь, ешь, — подбадривал капитан, но видя как я глодаю крылышко, тоже не удержался, оторвал ногу и взял картошку. — Все посолено, хотел на обратном пути покушать. Ладно, купим потом что-нибудь, на вокзале всегда продают в дорогу.

Поели, запили чаем (не из термоса — проводник принес в красивых подстаканниках) с сахаром в специальных «железнодорожных» пакетиках на два кусочка. Вздремнуть еще успели. А на Смоленском вокзале нас встретила «Победа» с белой по красному надписью на боку: «Милиция». Виктор Борисович уселся рядом с водителе — сержантом, а я сзади, сдерживая умиление от этой машины, так остро напомнившей детство. Именно на ней нас в десятом классе учили в ДОСААФ[16] шоферскому делу. На М-20 и на грузовичке попеременно. Обязательная прогазовка для переключения передач, особенно с высшей на низшую. И гордость — получить шоферские права третьего класса в 16 лет!

«Значит не просто благополучное детство у меня было, но и на „Победе“ успел поездить», — прикинул я. — «Только как-то по времени опять не совпадает».

В управе нас принял сам Николаев Николай Иванович, полковник[17].

Принял по простому, выйдя из-за Т-образного стола и присев рядом на полукресла дореволюционной мебели. «Из мастерской Генриха Гамбса, — мелькнула в моей отмороженной голове озорная мысль. — Остап разводит руками».

— Я чего вас вызвал, — сказал полковник. — Узнал, что ты, капитан Свиридов, в уголовке своей собак развел. Бухгалтерия пожаловалась, денег им на собак жалко, на пустяки говорят. А я заинтересовался. нам давно пора свою службу милицейских обученных собак завести. Вон, я специально узнавал в НКВД, — и он протянул лист бумаги:

«Штат № 14/19 Центрального питомника.

Командный состав — 17 человек.

Рядовой состав — шесть человек.

Курсантов — 12 человек.

Обучаемых собак — 12 голов.

Немецкая овчарка — шесть (по связи).

Доберман — пинчер — четыре (розыскная).

Кавказская овчарка — две (караульная)».

Можешь у нас такой организовать, средства выбью. У тебя, говорят, специалист по собакам появился. Это он?

— Он то он, — сказал капитан неохотно, — переманить хотите? Так он у нас память потерял, нашли в снегу голого, воспаление легких — с трудом вылечили. Амнезия, не помнит кто и откуда. Запросы отправили, но пока безрезультатно. Но в собаках разбирается, да. Не исключено, что в милиции служил. Я уже отправил запросы в