Челюстные мышцы норманки напоминали поршни локомотива. Я сомневался, что Бассандер воплотит угрозы в жизнь, но промолчал. Я по-прежнему стоял у края стола и пытался выкарабкаться из той пропасти, в которую упал. Моим источником света была Джинан, и сейчас этот свет померк. Я нуждался в ее поддержке! Но Джинан заняла сторону Бассандера.

Капитану Корво хватило выдержки не отвечать на провокацию, но от взгляда, которым она одарила коммодора, молоко могло скиснуть.

– Нам нужно многое обдумать, – снова взяла слово Джинан, и ее джаддианский акцент вдруг показался мне совершенно чужим. – Возможно, нам следует подождать и оставаться на месте, пока не придет ответ от Смайт и легиона. Также я свяжусь со своей госпожой. – Она имела в виду Калиму ди Сайиф, сатрапа Убара, которая временно перевела Джинан на службу в Имперские легионы после событий на Эмеше.

Черные глаза Джинан укололи меня. Когда-то их цвет напоминал мне освещенные свечами чернила. Теперь в этих черных колодцах отражался лишь холодный профессионализм Бассандера Лина.

– Решено? – прозвучало условным вопросом.

* * *

После совета Джинан догнала меня. Я еще не успел далеко уйти. Блуждал по серым коридорам «Фараона» в темно-пепельной дымке, как будто никогда прежде здесь не был… как будто не прожил с ними двенадцать и сорок восемь лет. Когда мир переворачивается с ног на голову, знакомые места быстро становятся чужими.

– Адриан!

Ее тон с намеком на теплоту обжег меня. Я замер, съежившись. Мне стоило больших усилий выпрямиться и обернуться.

– Джинан.

Джаддианка бросилась ко мне, стуча каблуками по палубе. Вопреки себе я машинально улыбнулся, но тут же прогнал улыбку. Отступил.

– Что с тобой? – схватила меня за руку Джинан.

– Серьезно? – ответил я, опуская голову. – Ты еще спрашиваешь?

– Я предложила лишь то, что считаю разумным! – воскликнула она, крепче сжимая мою руку.

– Разумным? – повторил я, шагнув от нее. – Ты потакала Лину. Он с самого Эмеша тянет нас назад. Не хочет здесь находиться.

– Я не потакала. Адриан, у него приказ. У нас приказы.

Освободившись, я ткнул пальцем в воздух:

– Джинан, нам не представится лучшей возможности выиграть войну. На «Бальмунге» спит сьельсинский нобиль, готовый сотрудничать ради мира.

– Адриан, я знаю… знаю.

Она снова потянулась ко мне, но я сунул руки за спину и расправил плечи.

– Разве не для этого мы сражаемся? – спросил я, обращая внимание на камеры наблюдения и не сомневаясь, что Бассандер слышит наш диалог. – Не ради мира? Или мы собираемся сражаться, пока в живых никого не останется? Если вернемся, так и будет, не сомневайся. Понимаю, что Бассандера терзает чувство вины из-за того, что он жив, пока другие гибнут, но это его личная проблема, а личные проблемы не должны влиять на принятие решений. Джинан, у нас в руках важный ориентир. Если Айлекс взломает терминал Крашеного, то… быть может, смерть Гхена не окажется напрасной.

Вот. Я сказал то, чего не решался. Даже не знаю, почему мне так мучительно было это произнести. Мы с Гхеном с Эмеша встретились не как друзья. Он был арестован за серию жестоких преступлений, и суд с Капеллой определили его мирмидонцем в колизей Боросево. От нужды и безысходности я тоже записался в гладиаторы. Там я встретил Хлыста, Паллино, Сиран, Элару и других. Гхен пугал всех, его голос в маленькой каморке всегда звучал громче остальных. Он побеждал за счет габаритов и невероятной силы и задирал всех, кроме Сиран. Она знала его лучше других. Сиран. Нужно будет с ней поговорить. Интересно, ей уже сообщили или она по-прежнему в фуге на борту «Мистраля»?

– Dolá Deu di Fotí! – выругалась Джинан. – Прости, mia qal. Я не подумала.

Она тронула мою щеку, и на этот раз я не отстранился. Не пошевелился, позволив ей приблизиться, прижаться лбом к моему лбу и обнять меня. Объятие продлилось пять секунд, а может, пять лет, но после него серый туман немного развеялся, и я понял, что он стоял перед моим внутренним взором, а не перед глазами.

– Ничего, – солгал я. – Просто… Джинан, эта тварь приняла его облик. Этот Крашеный.

– Что?

– Убив Гхена, гомункул взял его лицо. – Я слышал себя, свои слова, но чувствовал, будто говорю не сам, будто со стороны наблюдаю за голограммой или представлением эвдорского театра масок. – Он мог притворяться кем угодно. Менял размеры, голос. Джинан, он надел лицо Гхена. За это я его и убил.

Мы все еще стояли обнявшись. Я уткнулся ей в волосы. Она пахла жасмином и старым железом, как той ночью на Фаросе, когда была опьянена вином адмирала Вента и нашей победой.

Джинан молчала – да и что могла сказать дочь богатого джаддианского торговца пряностями и военного офицера в отставке? Мы оба родились в известном мире, но теперь вышли за его пределы, на самый край бесконечного космического пространства, где обитали существа, которых свет Империи и Джадда нещадно уничтожал. До Красного отряда, даже на Эмеше, я жил как за каменной стеной. Империя с ее иерархией, навязанными кастами и классами, наблюдением, Капеллой, насилием и жестоким подавлением инакомыслия… такая Империя не могла позволить Крашеному ставить под угрозу вековые устои, похищать своих подданных и превращать их в СОПов. Читатель, я без стыда признаюсь, что боялся. Не только чудовищ, что могли меня поджидать, – машин, людей или кровопийц-сьельсинов, – но мысли о том, что я не готов противостоять им. Столь глубокой была раскинувшаяся передо мной Тьма.

– Джинан, мне нужно поспать, – оттолкнул я джаддианку.

– Конечно. – Она украдкой вытерла глаза. – Шаттл уже ждет, чтобы отвезти нас.

Готовая идти, Джинан развернулась вполоборота, и ее рука, скользнув вниз, потянула меня за запястье. Я не двинулся. Она хотела поцеловать меня, но я опустил голову:

– Сегодня переночую здесь. В своей каюте.

– Тогда и я с тобой.

Я не сразу нашелся с ответом. Мотнул головой, словно вытряхивая из себя слова:

– Нет. Мне нужно побыть одному.

Во мне как будто что-то сломалось, когда я увидел, как помрачнело ее прекрасное лицо. Однако другая часть меня по-прежнему слишком сердилась, чтобы испытывать сожаление. Сломанная часть сжала руку Джинан и криво улыбнулась; другая же отправилась восвояси.

На следующий день после встречи с Бассандером я снова покинул «Фараон», на этот раз прихватив из своей каюты черный кожаный пенал с письменными принадлежностями, набор карт и еще кое-какие вещи. Я перебрался на «Бальмунг», намереваясь провести там все время до прыжка в варп и неизбежного возвращения в фугу. С каждым днем мне все легче было притворяться, будто сговор Джинан и Бассандера ничуть меня не беспокоит. Я понимал, что она следовала долгу, и был благодарен за то, что мы не сразу отправились навстречу имперской флотилии.