– Ну, не так все стихийно, Елена Алексеевна. Сейчас грузчики придут, все утопчут. Мне просто некогда сейчас. Бежать пора.

– Ишь ты, деловая колбаса! – засмеялась кладовщица. – Некогда ему. На свидание, что ли, спешишь? Я других уважительных причин не знаю.

– Именно, Елена Алексеевна. В точку попали.

– А баба-то хоть хорошая?

– Была бы плохой, я бы сейчас снег стал чистить.

– Ну-ну, тогда беги. Отпускаю, – продолжая посмеиваться, сделала она тон начальницы.

– Слушаюсь, – отдал честь Михаил, прищелкнув пятками ботинок.

В автобусе он практически спал, прислонившись головой к стеклу. Любоваться на первый снег желания не возникло. Какие ему сейчас свидания? До дивана бы добраться. Вот с ним большое желание свидеться. Ни про Светлану, ни про загадочный колодец он сейчас не думал. Как изнуренное физической работой тело, так и нагруженный последними событиями мозг требовали хотя бы короткой передышки. Часов этак на шесть-семь. А еще лучше на все сутки. До следующей смены. И ничего не делать, ни о чем не переживать.

Чуть не проворонил свою остановку. Хорошо, водитель живенько так гаркнул: «Следующая – Степана Разина». Когда выходил, качаясь от усталости, вспомнил, что Светлана назвала этого сомнительного теперь героя головорезом и бандитом. Ну, вот опять Светлана! Нет, мыться и спать. И как можно скорее. Даже на пожрать энтузиазма нет.

Разбудил его телефонный звонок. Правда, теперь не звонок, а рингтон, как сказала Даша, заменив его известными только ей манипуляциями на мелодию из кинофильма «Профессионал». Отказать дочери было невозможно, и он уступил, сделав вид, что весьма всем этим доволен. И вот теперь Эннио Морриконе напоминал о своем щедевральном произведении в очередной раз. Едва разлепив веки, Михаил потянулся к тумбочке, взял трубку и прислонил к уху, снова отваливаясь на подушку и мысленно чертыхаясь.

– Да! Кто это? – резко и с недовольством отозвался он.

– Привет, папочка, – пропела Даша. – Как ты? Чего не звонишь?

– А, привет, солнышко. – Голос его сразу потеплел. Он даже сел на диване, шаря босыми ногами в поисках потрепанных сланцев. – Все о’кей. Ты как? Какие-то проблемы?

– Нет. А что, звонить надо, только когда проблемы? – немного обиженно произнесла дочь.

– Ой, что-то я не то сболтнул. Извини. Просто спал.

– Сейчас?! – искренне удивилась она. – В двенадцать? А ты не…

– Все нормально, – поспешил ее успокоить Михаил, поняв, что она подумала о плохом, вспомнив его алкоголизм. – Я с ночной смены.

– А-а-а, – облегченно выдохнула она, – ну, тогда извини за беспокойство. Я пока еще не знаю твой график. Ты говорил, у тебя дежурства через ночь?

– Так точно.

– Ммм, ну, ладно. Буду знать. Пока.

– Погоди. У тебя все в порядке?

– Вполне.

– А у Алешки?

– Тоже.

– Не ругаетесь?

– А разве это возможно?

– Даша.

– Да нет, все в рабочем режиме, не переживай. А вот мать, похоже, загрустила. Огорчена, что не удалось с тобой нормально поговорить. Мне кажется, она чувствует свою вину и хочет помириться.

Михаил потянулся к портсигару, встал, скрипнув пружинами дивана, и направился в кухню.

– А ты?

– Что я?

– А ты не хочешь с ней помириться? – вкрадчивым голоском спросила Дарья. – Только не торопись говорить «нет». Скажи хотя бы, что подумаешь.

– Хорошо. Я подумаю, – нехотя отозвался он, закуривая. – Но…

– Нет! – вскрикнула дочь, оборвав его на полуслове. – Давай без «но». Я все прекрасно понимаю. Не маленькая. Но ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы ты был всегда рядом со мной. Ну и, получается, с мамой. Папочка, не лишай меня надежды, о’кей?

Все произнесенное ею резало по больному. Сердце буквально разрывалось из-за своего ребенка, но вот это «но» не давало возможности сделать так, как она просит. И Родин поспешил сменить тему:

– Слушай, доча, давай я тебе перезвоню. Чего деньги тратишь?

– Да я, в принципе, все сказала. Необязательно. Пока.

В трубке послышались короткие гудки. Михаил затушил окурок, решая, перезванивать ли дочери. «Пожалуй, сейчас не стоит. Пусть успокоится. Позвоню завтра».

Выспаться, как мечтал, не удалось.

Долго смотрел в окно, уставившись на ствол березы, что росла прямо перед глазами. Ее белый ствол сливался с белым покровом первого снега. А потом почувствовал дикий голод и стал чистить картошку под струей холодной воды, даже не включив газовую колонку. Каждое лишнее действие отдавалось болью в натруженных мышцах рук и спины.

После обеда, не переставая чувствовать усталость, Михаил вернулся на диван с книгой в руках. Взял ее в комнате ныне покойного соседа. Тот, хоть и был к старости законченным алкашом, в юные годы, похоже, увлекался классикой. На его книжной полке стояли рядком несколько разрозненных томов с потрепанными переплетами и пожелтевшими страницами. Михаил взял, что первым попалось под руку. Джонатан Свифт «Гулливер». Разумеется, он читал это. Тоже в ранней юности, и хорошо помнил все приключения несчастного героя. Но сейчас, вчитываясь в как будто и знакомый текст, стал открывать для себя нечто иное, чем представлял прежде. Его стала захватывать философия человеческих отношений, прекрасно раскрытая в этом произведении, а не сами действия. Даже не заметил, что за окном сгустились сумерки.

Из этого романтического покоя его снова выдернул «Профессионал». Михаил нехотя отложил книгу.

– Да.

– Привет. Отоспался? – в отличие от Даши Светлана сразу запомнила его график.

– Мм, привет. Покой нам только снится, – без особого энтузиазма отозвался Родин, потирая пальцами прикрытые веки.

– Это я помеха? – осторожно поинтересовалась она.

– Нет-нет, – поспешил он успокоить Светлану. – Как дела?

– Так себе. А у тебя?

– А почему «так себе»? Где оптимизм и горящий глаз?

– Да что-то с материалом не клеится. Попыталась сегодня сдать в редакцию, так они забраковали.

– Что, тема не понравилась? Уверен, что со стилем у тебя все в порядке, – словно сам был редактором, поинтересовался Михаил.

– В точку. Им, видите ли, неинтересно, что к нам в город приехал вполне интересный писатель. Ну, известный в определенных кругах. Его произведения не изданы. Но зато пользуются большим успехом в Интернете.

Михаил сразу представил себе личный сайт Свифта и улыбнулся про себя:

– Ну, что ты хочешь от некулюторных неандерталов?

– Ой, и не говори! – усмехнулась журналистка, уловив его иронию. – Нет, я конечно, понимаю, Рузиков не Достоевский…