Как-то раз я попыталась поделиться с ней своим открытием.

– Не знаю почему, но когда мы в постели, всегда кажется, будто за окном зима в самом разгаре.

– Ох, я знаю. Знаю, – сказала Сиори.

– Что значит «знаю»? Как ты можешь знать, если ты даже не слушаешь меня? – спросила я, разозлившись.

– Эй, да я же профи, – прищурилась Сиори. – Понимаешь, такие, как он, считают, что то, о чем официально не заявлено, по сути своей – ноль без палочки.

– «Ноль без палочки»?

– Поэтому он так нервничает. Как только он задумывается о вас как о союзе, ситуация становится чрезвычайно опасной, ты понимаешь? Поэтому пока что ты – ноль, ты на скамейке запасных, пока нажата кнопка «пауза», ты лежишь себе на складе, ты – специальный бонус, приготовленный ему судьбой.

– Мне… мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но что значит быть нулем? Куда он меня дел? Поместил меня внутрь себя?

– Куда-то, где совершенно темно, – сказала Сиори.

И улыбнулась.

Мне действительно хотелось увидеть Сиори. И хотя было очевидно, что это невозможно, я бесцельно брела, делая большой крюк по дороге к дому. Почему-то мне казалось, что я приближаюсь к ней. Число прохожих постепенно уменьшалось. Ночь сгущалась.

В последний раз я приходила к Сиори примерно за две недели до ее смерти, и получилось, что тогда я видела ее в последний раз. В тот раз я снова приуныла и просто взяла и зашла к ней без предупреждения, посреди ночи. Сиори была дома и очень обрадовалась моему приходу.

Но то, что я увидела, войдя внутрь, застало меня врасплох. В центре гостиной висел огромный гамак.

– А это еще для чего? – спросила я, указав на него прямо из дверей. – Ты в него вещи складываешь?

– Нет. Просто когда я работаю, то лежу на ужасно мягкой кровати. Правда, мне нужно все время бодрствовать. – Она говорила своим обычным голосом – высоким, тихим и слабым. – Так что теперь, в ту секунду, как я ложусь в любую кровать, мои глаза автоматически широко открываются. Я решила, что, возможно, смогу уснуть в этой штуковине, ну, понимаешь, в ней ведь уютно не устроишься…

Как только она объяснила, все стало понятно. Так что, размышляя, что в каждой работе есть свои трудности, я прошла в комнату и уселась на диван.

– Хочешь чаю? Или чего-нибудь покрепче?

Ее неторопливые жесты и легкая улыбка, порхающая в уголках губ, были мне хорошо знакомы. Я почувствовала, как необъяснимая усталость, накопившаяся в моем теле, ускользает прочь, как в старые добрые времена, когда Сиори жила в моей квартире.

– Что-нибудь покрепче, – сказала я.

– Ну, тогда я, наверное, открою бутылку джина.

Сиори достала лед из холодильника и положила его на блюдо, нарезала лимон и принесла непочатую бутылку джина.

– А ничего, что мы ее откроем? – спросила я.

Я, практически утонув в мягком диване, взяла бокал.

– Ничего. Я очень редко пью.

Она потягивала апельсиновый сок. В комнате воцарилась странная тишина.

– Здесь очень тихо, да? – произнесла я.

Я ни капли не пьянела и ощущала приятное спокойствие. У меня не было особого повода грустить, так что и сказать было нечего.

– Что-то случилось? – все время спрашивала Сиори. В ее голосе звучало напряжение, словно у верного пса, готового защитить хозяина от всех напастей.

И я ответила:

– Ничего, ничего особенного. – Но как только я произнесла эти слова, то осознала, как мрачно это прозвучало. – Ничего плохого, правда. Просто я думала… знаешь… А что, ты больше не смотришь телевизор и не слушаешь музыку?

В ту ночь в квартире Сиори действительно было очень тихо. Все звуки, кроме наших голосов, превратились в ничто, словно нас затолкали в эскимосскую хижину из снега одной очень снежной ночью. Тихий голос Сиори лишь усиливал это ощущение.

– Не особо, – сказала она. – А что, здесь слишком тихо для тебя?

– Не глупи. Я не из тех, кто приходит в гости и начинает жаловаться. Я не настолько невежлива, – ответила я. – Просто у меня странное ощущение, будто что-то не так с моими ушами.

– Последнее время меня раздражает даже малейший шум, – сказала Сиори. Ее взгляд был совершенно пустым. – А если серьезно, что у тебя случилось? Это связано с господином Иванагой? Вы поссорились из-за его жены? Я всегда вижу, когда ты подавлена, ты же знаешь. Мы ведь жили вместе.

– Нет, все по-старому. Ничего не… просто я… – Я вздрогнула от тех слов, которые собиралась произнести. Это было нечто ужасное.

Просто я устала от ожидания.

– Просто что?

– Просто я боюсь, что иногда лгу ему. Мы порой спорим по этому поводу, но ничего серьезного. Ничего не меняется. Он не любит говорить о своей жене, но, судя по всему, ему тяжело иметь дело с ее родственниками, а это естественно, и еще он много времени проводит в больнице. Но я на самом деле не возражаю. Совсем.

– Да что ты? Ну, тогда нормально, – сказала Сиори с улыбкой. – Знаешь, я и правда надеюсь, что вам удастся сохранить хорошие отношения. Я ведь была свидетелем вашего романа с самого начала.

– Не волнуйся. Мы не разбежимся.

Странно, но я чувствовала себя все более и более уверенной в своих силах, когда говорила это, и вскоре вообще ощутила себя совершенной беззаботной. Я не помню толком, о чем мы говорили после. Все было очень обыденно. Просто вспоминали те деньки, когда жили вместе, рассказывали байки о работе, сплетничали о новинках косметики и программах по телику и все в этом духе… И все это время над моей головой нависал гамак. Белая рубашка Сиори, вода вот-вот закипит в красном чайнике, пар поднимается от чашек с зеленым чаем, пока мы пьем, – вот и все, что я помню сейчас о том вечере.

– Ну, я пошла, – сказала я и встала.

– Почему не останешься ночевать? – спросила Сиори.

Это было заманчивое предложение, но почему-то мне стало неловко при мысли, что я улягусь в кровать, а Сиори будет спать в гамаке, в конце концов, это же я у нее в гостях. И я решила пойти домой.

– Тебе лучше? – спросила Сиори, стоя в дверях. Впервые за вечер я поступилась самолюбием.

– Да, мне и правда легче. Сиори прищурилась:

– Может, тебе нужно поспать рядом со мной? Очевидно, она поддразнивала меня.

– Конечно, если тебе так хочется, – ответила я, засмеялась и вышла из ее квартиры.

Дверь закрылась. Я прошла две или три ступеньки к лифту… и внезапно ощутила, будто что-то с силой тянет меня назад, словно кто-то тащит меня за волосы. Мне хотелось еще раз увидеть ее лицо, но если бы я даже повернулась, она-то уже была по ту сторону железной двери, уже сделала шаг обратно в свое временное измерение, и я это чувствовала. Кроме того, я ничего не хотела сказать, мне нечего было сказать, даже если бы я вернулась. Так что я просто пошла к лифту…