Жилец вышел из светлицы и мягко прикрыл за собой дверь.

— Ну! — строго сказал Ададуров. — От какого ты князя?

— От Лобанова-Ростовского, — сказал Маркел.

— И что он тебе велел?

— Пока что ничего.

— Тогда чего пришел?

— Меня дядя Трофим прислал.

— Дядя Трофим? — переспросил Ададуров. — Какой еще дядя Трофим?

— Пыжов Трофим, — сказал Маркел. — Князя Семена человек. Он у тебя вчера был. И ты ему платок пожаловал.

— Какой еще платок?! — негромко, но очень сердито спросил Ададуров. — Да что ты мелешь, пес?!

— Я не мелю, — сказал Маркел. — Я только повторяю то, что мне дядя Трофим сказал.

— А чего он, этот твой дядя, сам за себя не скажет?!

— А он сказать уже не может.

Ададуров помолчал, а после с опаской спросил:

— Что с ним?

Маркел вместо ответа медленно перекрестился.

— А! — тихо воскликнул Ададуров и тоже перекрестился. И опять молчал.

— Что «а»?! — сказал Маркел. — Хочешь знать, что с тем платочком?

— Каким еще платочком, пес?! — очень сердито, но зато только чуть слышно спросил Ададуров и еще сделал знак, чтобы Маркел подошел к нему ближе.

Маркел подошел и тоже очень негромко продолжил:

— С тем самым платочком, боярин, который ты ему вчера пожаловал. Так вот пропал тот платочек! Я не знаю, где он. А если его вдруг кто найдет да развернет, ох, сколько разговоров после будет! Чей это платок, будут гадать. А если вдруг узнают? Он же вышивной был, я же видел!

— И что? — тихо спросил Ададуров.

— А вот что, — так же тихо ответил Маркел. — Пособи мне, боярин, найти тот платочек. Когда дядя Трофим домой вернулся, платочка при нем уже не было. Я сам смотрел! А он ничего уже не говорил. Он только успел сказать «Шапка!» и помер.

— Чего он вдруг помер? — спросил Ададуров.

— Не помер он, — сказал Маркел. — Зарезали его, вот что!

— Как это вдруг зарезали?

— А очень просто. У нас во дворе. Выскочил вдруг человек и ножом его вжик — и зарезал! И через тын к Бельскому.

— А! — хищно сказал Ададуров. — К нему! Я так и думал…

— Почему?

— Так, почему-то вдруг почуялось, — без всякой охоты сказал Ададуров. Потом еще сказал: — Караулил тот его.

— А раньше почему не караулили? — спросил Маркел.

— Ну, мало ли, — ответил Ададуров. — Может, такой нужды не было.

— И вдруг появилась! — воскликнул Маркел. — Только ты дал ему платок и только он сходил с ним на посад, так сразу появилась! Га! Я к нему кинулся, вот тут сразу залез, а там нет ничего. А он улыбается и говорит: «Шапка, Маркелушка, шапка!» И помер.

— Какая еще шапка?! — спросил Ададуров.

— Вот и я тоже хочу, узнать, какая, — ответил Маркел. — Но сперва я хочу узнать, куда пропал платок.

— Ну! — тихо сказал Ададуров. — Я-то откуда могу это знать?

— Но ты же знаешь, куда он ходил?! С тем платочком не ко всякому пойдешь, ведь так?

— Ну, может быть… — ответил Ададуров.

— И вот он пошел, — продолжил Маркел. — С твоим платком. Сам знаешь, для чего! А еще мне знающие люди говорили, что он пошел в Китай-город. А теперь скажи: кто в Китай-городе живет, кому бы он мог этот платок снести? А если даже бы и снес, то разве бы оставил там? Или, может, просто потерял и теперь этот платок валяется там где-нибудь под лавкой и вдруг его там кто найдет?

Ададуров молчал. Тогда Маркел продолжил:

— Если тот платок найдет недобрый человек, тогда быть беде. А вот если б я его нашел, то сразу бросил бы в печь. Пусть горит! А с нами крестная сила!

Сказав это, Маркел перекрестился. Ададуров помолчал, подумал, а потом заговорил — опять чуть слышно:

— Я думаю, что он, скорей всего, ходил к Домне Козлихе. И это уже не Китай-город, а еще дальше, за ним. На Кулишках, вот где это, за Николой Чудотворцем в Подкопаях, там все ее знают. Так и спрашивай: Домна Козлиха. А ей скажешь так: тебя Яремка плешивый прислал. Не Федька, а Яремка, понял?

— Какой еще Яремка? — спросил Маркел.

Ададуров ничего на это не ответил, а только приподнял шапку и немного склонил голову. На темени у него и в самом деле была небольшая плешь. Маркел молча кивнул. Ададуров надел шапку и прибавил:

— Но если тебя возьмут и ты станешь юлить и, паче того, на меня наговаривать, то я скажу, что платочек у меня украли, а то, что в платочке, отщипнул Трофим, когда государь еще не прибран был. Он же хотел отщипнуть, ты сам это слышал. Слышал, а не донес! И тебя за укрывательство на дыбу! И Ефрем там тебе не спустит! А Шкандыбин, который сюда прибегал и про лопаря выспрашивал, Ефрему еще и доплатит, чтобы тот тебя крепче сек. И засекут тебя! Так что не стой, Маркел, я помню, как тебя зовут, не стой, а беги в Подкопаево, к Домне, пока еще не поздно. Ну! — И он даже махнул рукой.

Маркел развернулся и пошел к двери.

— Вернешься, придешь и расскажешь, — сказал Ададуров.

Но Маркел на это даже головы не повернул, а как шел, так и вышел оттуда.

А дальше было так: тот самый жилец отвел Маркела вниз, к рундуку на первом этаже, и ждавший там Михайлушко повел Маркела обратно. Вначале было просто темно, а после опять стало душно, и Маркел подумал, что это они проходят мимо портомойни, значит, уже почти пришли. Так оно вскоре и случилось — Михайлушко остановился и вполголоса окликнул:

— Филя!

Филька не отозвался. Михайлушко еще немного подождал, а после гневно воскликнул:

— Ах, сучий сын!

И резко шагнул в сторону, толкнул невидимую дверь. Дверь отворилась. За ней горел свет. Михайлушко шагнул туда. Маркел вырвал нож из рукава, быстро шагнул за ним…

И увидел Фильку, который стоял возле открытого поставца и закрывал рот локтем. На поставце стояла чарка.

— Сучий сын! — еще раз сказал Михайлушко. — Разве так можно?!

— Это не я! — дерзко ответил Филька. — Я только что сюда зашел, а это уже здесь было.

— Тьфу на тебя! — сказал Михайлушко.

Филька, не глядя на него, спросил, обращаясь к Маркелу:

— Чего он лается?! Ему что, чарки жалко? Да я, знаешь, сколько своих чарок в него влил? И ни одной не жалко! А он эту пожалел… — И, опять повернувшись к Михайлушку, насмешливо прибавил: — Помирать тебе уже пора, а ты все за свое дрожишь!

— Я не дрожу… — начал было Михайлушко.

Но тут Маркел поднял руку и Михайлушко замолчал. А Маркел, глядя на Фильку, начал говорить: