litbaza книги онлайнКлассикаИерусалим - Сельма Лагерлеф

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 116
Перейти на страницу:

Дагсон был известным проповедником, но никогда его проповеди не собирали столько народа, как в тот день. Целая толпа стояла вокруг здания миссии, и все говорили только о том, что случилось ночью у Ингмара-сильного.

Весь приход был сильно напуган, и теперь все сошлись послушать слово Божие, которое рассеяло бы их страх.

Даже четвертая часть желающих не смогла бы войти в зал; окна и двери были широко распахнуты, а голос у Дагсона был такой громкий, что слова его были слышны всем, стоящим снаружи.

Проповедник уже знал о случившемся и понимал волнение и тревогу, охватившие народ. Он начал свою проповедь страшными словами об аде и князе тьмы. Он говорил о том, кто блуждает во мраке и уловляет души, кто раскидывает сети греха и ставит ловушки порока.

Слушатели в ужасе видели мир, полный бесов, которые заманивают и искушают людей. Всюду были грех и опасность, везде были расставлены западни, и люди были подобны диким зверям в лесу, которых преследуют охотники.

Голос Дагсона гремел в зале, подобно реву бури, и слова его вылетали, как пламя.

Проповедь Дагсона можно было сравнить с лесным пожаром. Слушая его слова о бесах и адском пекле, слушатели представляли, что находятся в пылающем лесу, где мох трещит под ногами, куда ни ступишь; воздух, которым надо дышать, наполнен густым дымом, жар опаляет волосы, треск горящих сучьев звучит в ушах, и каждую минуту одежда грозит загореться от искры.

Своей проповедью Дагсон гнал людей сквозь огонь, дым и отчаяние. Огонь был впереди, позади — со всех сторон, всюду сея гибель.

Сквозь все эти ужасы он вывел, наконец, слушателей на зеленую лужайку посреди леса; тут было покойно, прохладно и безопасно. Посреди цветущего луга сидел Сам Христос. Он протягивал руки к испуганным и гонимым людям, которые припадали к Его ногам. Опасность миновала, не было больше ни страха, ни преследований.

Дагсон говорил то, что чувствовал сам. Склоняясь к ногам Спасителя, он испытывал мир и покой и не боялся больше никакой опасности в жизни.

Когда Дагсон закончил, слушатели зашумели. Многие подходили и благодарили его, другие плакали, говоря, что эта проповедь разбудила в них истинную веру в Бога.

Но Карин Ингмарсон продолжала сидеть неподвижно. Когда Дагсон кончил свою проповедь, она подняла тяжелые веки и взглянула на него, словно упрекая, что он отпускает ее ни с чем.

Вдруг снаружи раздался громкий голос:

— Горе, горе, горе тем, кто дает камень вместо хлеба!

Карин не видела, кто произнес эти слова, ей приходилось сидеть и терпеливо ждать, в то время как все бросились к дверям.

Вскоре ее домашние вернулись и сказали, что это был высокий, смуглый незнакомец. Во время проповеди он ехал мимо здания миссии в тележке. С ним вместе сидела красивая белокурая женщина. Они остановились и стали слушать, а потом поехали дальше, причем мужчина поднялся и крикнул те самые слова.

Женщина многим показалась знакомой. Некоторые говорили, что это, должно быть, одна из дочерей Ингмарсона, вышедшая замуж в Америке, и, следовательно, мужчина, ехавший с ней, — ее муж. Но не так-то легко было узнать молоденькую девочку в крестьянском платье во взрослой женщине, одетой по-городскому.

Карин думала о проповеди Дагсона то же самое, что и незнакомец, и никогда больше не ездила в миссию.

В приходе происходило сильное духовное брожение. На всех собраниях люди, как им казалось, слышали глас Божий, многие громко каялись в своих грехах, и было похоже, что все обрели то, к чему стремились.

Но никто из тех, кого слышала Карин, не мог научить ее, как примириться с карой, ниспосланной на нее свыше.

Возле проезжей дороги стояла кузница Биргера Ларсона, приземистая и темная, с маленьким отверстием вместо окна и низкой дверью. Биргер Ларсон изготавливал грубые ножи, чинил замки, набивал шины на колеса и прибивал полозья к саням. А когда не было другой работы, он мастерил гвозди.

Однажды в летний вечер работа была в полном разгаре. Сам Биргер Ларсон стоял у наковальни и плющил шляпки гвоздей, а его старший сын, семнадцатилетний малый, стоя у другой наковальни, выковывал узкие полоски металла и резал их на куски; второй сын раздувал мехи, а третий переворачивал уголь и подносил раскаленное железо кузнецам. Четвертый сын, которому было всего семь лет, собирал готовые гвозди, остужал их в ведре с водой, а потом связывал вместе.

Пока они так работали, к кузнице подошел какой-то незнакомец и остановился в дверях. Этому высокому, смуглому мужчине пришлось сильно согнуться, чтобы заглянуть в кузницу.

Биргер Ларсон перестал работать и спросил незнакомца, что ему нужно.

— Не сердитесь, что я заглянул к вам, хотя и не собираюсь ничего заказывать, — сказал он. — В молодости я сам был кузнецом, и мне трудно пройти мимо кузницы, не заглянув в нее.

Биргер Ларсон невольно взглянул на большие и жилистые руки незнакомца, настоящие руки кузнеца.

Тогда Ларсон начал расспрашивать его, кто он и откуда пришел. Незнакомец дружески отвечал ему, но не называл себя. Биргеру он понравился и показался человеком умным. Он вышел из кузницы и начал хвастаться своими сыновьями. Он говорил, что сначала ему приходилось туго, пока сыновья были малы и не могли помогать ему в работе. А теперь, когда все работают, дело идет на лад.

— Вот увидишь, через несколько лет я буду богачом, — закончил Биргер свой рассказ.

Незнакомец улыбнулся.

— Ну, а теперь я хочу тебя кое о чем спросить, — сказал он, положив руку на плечо Биргера и пытливо глядя ему в глаза. — Вот сыновья помогают тебе в земных делах, а есть ли у тебя такая же помощь в делах духовных?

Биргер, не понимая, смотрел на него. Тогда незнакомец сказал:

— Я вижу, ты никогда не задумывался над этим вопросом, так подумай над ним, пока мы не встретимся снова.

И, улыбнувшись, он пошел дальше. Биргер Ларсон вернулся в кузницу, почесал свои свалявшиеся желтые волосы и снова принялся за работу.

Вопрос незнакомца в продолжение нескольких дней не давал ему покоя. Он казался ему слишком непонятным.

«Не понимаю, что он хотел этим сказать», — думал кузнец.

Женившись на Карин, Тимс Хальвор передал лавку своему шурину, Колосу Гуннару. На следующий день после посещения незнакомцем Биргера Ларсона Гуннар был в отъезде, и за лавкой присматривала его жена, Бритта Ингмарсон.

Красивая и статная, стояла Бритта за прилавком. Она унаследовала не только имя, но и внешность матери, красавицы-жены Ингмара-старшего. В Ингмарсгорде еще никогда не было такой красивой девушки.

Но хотя внешне Бритта и не была похожа на своих предков, зато она была так же добра, справедлива и добросовестна, как и другие члены ее семьи.

Стоило Гуннару уехать, Бритта хозяйничала в лавке по-своему. Когда приходил старый капрал Фельт, уже пьяный и едва стоящий на ногах, и спрашивал бутылку пива, Бритта без лишних разговоров выпроваживала его, а когда бедная Лена Кольбьорн приходила купить красивую брошь, Бритта отправляла ее домой, наделив пятью фунтами ржаной муки.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 116
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?