С обеих башен послышались недовольные возгласы. Амос быстро создал магическую сферу общения и заключил в нее послание для Аннакс. Он отпустил сферу в воздух, и через секунду голос властелина масок достиг ушей негоциантки, которая все еще находилась на своем судне:

— Теперь! Именно теперь надо отправлять ко мне ваших компаньонов!

Без лишних вопросов мятежница трижды стукнула пяткой по палубе, и этот звук отозвался под днищем судна. Пятеро серокожих пустились вплавь по направлению к драккару.

В сторожевых башнях вместо порядка и дисциплины царил хаос. Арбалетчики бегали из стороны в сторону, пытаясь глотнуть свежего воздуха.

Беорф воспользовался этой неразберихой, перебросил через леер веревочную лестницу, и серокожие один за другим поднялись на борт. Медуза и Лолья тщательно их спрятали, так что ни один стражник не заметил бы ничего подозрительного. Даже грузчики и викинги ничего не увидели. «Диверсионная операция» прошла прекрасно, и цель Аннакс была достигнута.

В эту ночь, когда Амос и Беорф вполголоса обсуждали, как им лучше спрятать нелегальных пассажиров на своем драккаре, Лолья с головой погрузилась в изучение колдовской книги Байи Гайи. Она искала способ заставить Грумсона говорить, чтобы узнать о нем побольше. Для юной колдуньи этот демон был превосходным ключиком, чтобы открыть дверь в другие миры, познакомиться с неизведанным и исследовать то, что для нее находилось пока за семью печатями.

В результате долгих исследований девочке удалось раскрыть тайный смысл многих заклинании и понять, каким образом она сможет заставить демона рассказать о своем прошлом. Следуя заметкам старой ведьмы, надо было бросить щепотку соли на голову демона, предварительно вымазав ему ноги кладбищенской землей. Этот ритуал заставит его признаться, как он стал демоном.

Согласно книге Байи Гайи, Грумсон принадлежал к племени алрунов. Эти демоны в прошлом были злыми людьми, подвергшимися вечному проклятию, но благодаря силе своих пороков получили право стать слугами.

Лолья скрупулезно выполнила все стадии ритуала, описанного Байей Гайей. Она использовала землю с кладбища своих предков, небольшое количество которой всегда хранила среди своих колдовских принадлежностей как необходимую составляющую магии. Таким образом она заставила скунса поведать свою историю. Ужасный рассказ Грумсона пришли послушать Амос, Беорф и Медуза.

— Мы с женой держали небольшой постоялый двор на берегу большой реки в неизвестной вам стране, название которой не скажет вам ничего. Поскольку наше заведение было единственным местом в округе, где путешественники могли поесть и переночевать, мы очень скоро разбогатели. Правда, наша жадность росла так же быстро, как и наше состояние, и вскоре мы должны были принять непростое решение.

Подростки слушали горестный рассказ зверя, прижавшись друг к другу и пожирая глазами Грумсона. Несколько свечей, освещавшие эту группу, создавали таинственную атмосферу, так соответствующую признаниям демона.

— У нас был сын, которому я не уставал повторять: «Будь экономным, мой мальчик, экономь на всем! Монета в твоем кошельке — совсем не та, что в кошельке соседа! Монетка к монетке, и ты станешь богатым! Самым богатым! Человека с состоянием все уважают! Деньги — вот настоящая власть, мой мальчик!»

Неудивительно было услышать подобные наставления из уст Грумсона. В какой-то момент Амос даже испытал к нему жалость. Ведь деньги были практическим способом обмена товаров и услуг, но сами по себе они ничего не стоили, хотя Грумсон считал иначе.

— Когда ему исполнилось всего четырнадцать лет, — продолжал Грумсон, — мы с женой выставили сына за дверь. Нам казалось, что он слишком много ест, и нам не нравилось, что он все время ошивается возле наших денег. Ведь он мог украсть их у нас! Кто знает? Мы должны были принять меры безопасности, тем более, что недалеко от нас открылась еще одна гостиница, с которой мы должны были теперь соперничать. Я отобрал у сына все его сбережения и вытолкал за дверь, сказав на прощание, что он не должен возвращаться домой, пока его карманы не будут набиты монетами, а на поясе у него не будут висеть полные кошельки.

— Как жестоко! — воскликнула Медуза, потрясенная злобой, которую иногда проявляют представители людского племени.

— Ты думаешь, я стал демоном, раздавая сладости нищим детишкам, маленькая бестолочь? — злобно ответил зверь, в ярости от того, что является пленником четверых ребят.

— Успокойтесь, будьте вежливы и продолжайте ваш рассказ, — оборвала его Лолья.

— Извините, мадемуазель горгона! — желчно промолвил Грумсон и продолжил свое повествование. — Годы шли, и в наш постоялый двор наведывалось все меньше и меньше путешественников. Несколько неурожайных лет подряд полностью истощили наше хозяйство. А новая гостиница нас и вовсе разорила. Мы потеряли своих завсегдатаев, и больше уже никто не приходил к нам. А потом…

Демон сделал паузу. На мгновение ребятам показалось, что его звериные глазки стали печальны. Друзья почувствовали, как душа Грумсона разрывалась от угрызений совести и стыда.

— А потом… — сказал он, прочистив горло, — потом, одной черной беззвездной и безлунной ночью, в нашу дверь кто-то постучал. Я к тому времени сильно постарел и шел открывать дверь, еле волоча ноги. Передо мной стоял красивый мужчина, одетый во все черное, который попросил у меня ночлега. Первый постоялец за целый месяц! Наконец-то в моем опустевшем кошельке опять зазвенят монеты! Я усадил его за стол, а моя жена, несмотря на поздний час, подала ему ужин. Пока он неохотно поедал бобовую похлебку, я заметил, что весь его багаж состоял из старого мешка, набитого булыжниками.

— А эти булыжники, — спросил захваченный историей Беорф, — не иначе, были золотыми, так ведь?

— Да, именно так! — недовольно сказал Грумсон. — Этот странный человек достал из мешка увесистый слиток золота, расплатился за ужин и ночлег и отправился наверх спать. Золото! Настоящее золото! Целый мешок золота! Я никогда в своей жизни не видел столько золота! Мне необходимо было присвоить его себе! Судя по всему, этот человек шел пешком, лошади у него не было. Он был неизвестным путешественником… золотоискателем, который сколотил состояние! Кто угодно мог его обокрасть или убить за такую кучу золота. И я сказал себе, что будет лучше не дать ему уйти… Я его… как это сказать?… я его…

— Вы его убили, чтобы ограбить, — закончил Амос, догадавшись о развязке истории.

— Да, так и было, — еле слышно сказал Грумсон. — Я поднялся в его комнату и перерезал ему горло кухонным ножом. Затем я бросил тело в реку, предварительно привязав к нему груз, чтобы оно не всплыло на поверхность. Два дня спустя, когда золото было спрятано в надежном месте, а все следы моего преступления уничтожены, кучер фиакра, который привозил ко мне иногда постояльцев-горожан, спросил меня, что заставило меня принять моего сына после двадцати лет изгнания. Оказалось, это инкогнито на постоялый двор вернулся мой мальчик. Не догадываясь об этом, я убил собственного сына, чтобы украсть у него золото…