— О, нет. Я бы никогда этого не сделала. Ему и так тяжело. Он помогает всем вокруг. Он так добр ко всем.

— Но вам его не хватает?

Она кивнула.

— И вы не рассказывали ему о своих чувствах?

Она снова кивнула.

— Как думаете, он согласится прийти с вами ко мне на приём? — спросил я.

К моему удивлению, они согласились

Уоррен оказался крупным мужчиной, под два метра ростом, немного полноватым, что, однако, ему шло. При встрече он широко улыбнулся мне, дружески пожал руку, обратившись ко мне по имени, и спросил, как у меня дела. Пока мы с Уорреном приветствовали друг друга, Джуди молчала, не привлекая к себе внимания. Она улыбнулась мне немного нервно, но ничего не сказала. Они уселись в кресла, вместо того чтобы сесть вместе на диван. Видя, как она нервничает, я попросил у неё разрешения в двух словах изложить то, что она рассказала мне в прошлый раз. Сделав это, я предложил Уоррену представить свою точку зрения.

— Разумеется, это правда, — сказал он, — чистая правда. — В его тоне я слышал грусть, вину и самоиронию. — Я ужасно пренебрегал моей чудесной женой. Раньше мы были неразлучны. А теперь мы едва видимся. Мне тебя очень не хватает, дорогая.

— А мне тебя, — ответила Джуди. — Я знаю, что у тебя много работы, но иногда мне кажется, что ты намеренно избегаешь меня.

Она тихо заплакала.

Её храбрость удивила меня. Ведь она наверняка годами прокручивала в голове эти слова, не решаясь произнести их вслух. Уоррен уставился на неё. Думаю, Джуди обычно играла пассивную роль в семье.

— Дорогая, — начал он, — разумеется, я не специально. Не надо плакать, — добавил он, но я остановил его.

— Пусть поплачет, если ей это нужно, — сказал я. — Что вы сейчас чувствуете?

— Я чувствую себя ужасно, — признался он, и впервые его слова прозвучали искренне. — Я правда скучаю по Джуди. Господи, да мы с ней вместе со старших классов, а теперь почти не видим друг друга. Знаете, она ведь была самой красивой чирлидиршей…

— Уоррен, — прервал я его, — ваша жена расстроена из-за того, как далеки вы стали друг от друга. Я спрашиваю, что вы чувствуете в связи с этим?

— Да, вы правы, — ответил он. — Я постараюсь чаще бывать дома…

— Расскажите мне о своём распорядке дня, — попросил я его. — Как вы стали таким усердным работником?

— Я всегда усердно трудился, с самого детства. Мой отец рано умер. Мне приходилось заботиться о маме, — и внезапно он тоже заплакал. В отличие от жены он плакал шумно, сотрясаясь от рыданий. Я молча передал ему салфетки.

— Я всегда старался сделать всё правильно, — сказал он, когда они оба успокоились. — Кроме меня, некому было сделать это. Видимо, я перенёс эту привычку в рабочую жизнь.

Джуди печально улыбнулась.

— Я всегда любила в тебе это великодушие, — сказала она, рассеянно промокая глаза. — Это было так мило. Ты был таким серьёзным юношей.

Они улыбнулись друг другу, и в этом я увидел возможность восстановить близость между ними.

Я порекомендовал каждому из них пройти индивидуальную терапию, и был немало удивлён, когда оба они согласились. С Уорреном я решил работать самостоятельно, а Джуди направил к своему коллеге.

Золотое детство

Я попросил Уоррена рассказать о том, с какими неприятностями и волнениями связана его работа. Дважды просить его не пришлось. Он рассказал, что устал заботиться обо всех сразу. Он был вымотан. Доктор сказал, что у него высокое давление и ему необходимо избавиться от лишнего веса.

Ему хотелось выговориться. Жизнь, полная ответственности и задач разной степени сложности, тяготила его. Его политическая карьера стала сплошным разочарованием. Он проиграл на прошлых выборах и не надеялся, что в будущем что-то наладится. Ему казалось, что какая-то его часть тормозит его потенциал. Он помолчал, словно пытаясь почувствовать эту часть, и выглядел при этом очень грустным.

— Я всегда пытался сделать счастливыми других людей, — сказал он, — с самого детства. Я не задумывался о том, чего хочу я сам.

— Расскажите мне об этом, — попросил я, — о вашем детстве.

— О нём нечего рассказывать — обычное, нормальное детство. У меня не было сестёр, но был брат на несколько лет младше меня. Мой отец был священником, мягким человеком, который много времени проводил за письменным столом, а также за декламированием своих проповедей. Он был хорошим отцом, никогда нас не бил, но он умер, когда мне было восемь. Для нашей семьи настали трудные времена. Мама была убита горем. Мне пришлось взять всё на себя. Так я и сделал.

— Впечатляет, — сказал я. — Вы можете рассказать обо всём подробнее?

Отец Уоррена погиб в аварии, когда в его машину влетел пикап, которым управлял пьяный водитель. После его смерти мать стала замкнутой и подавленной. Тогда Уоррену пришлось взять домашнее хозяйство на себя. Он разогревал готовые обеды, стирал одежду, укладывал спать своего младшего брата и помогал ему собираться в школу по утрам. Время от времени к ним заглядывали соседи, но всякий раз убеждались, что дети в целом справляются самостоятельно.

* * *

Однажды Уоррен пришёл из школы, сияя от гордости и воодушевления. Не обращая внимания на унылый вид матери, он объявил: «Я буду играть в школьном спектакле. Я единственный третьеклассник, которого выбрали. У меня будет костюм, и я буду петь песню. Разве не здорово?»

Мать перевела взгляд на него и, кажется, впервые за весь день по-настоящему его увидела. Она улыбнулась. «Это чудесно, Уоррен, — согласилась она, — Только подумать: мой сын — единственный из всех третьеклассников будет играть в спектакле».

— Точно, — подтвердил он с улыбкой победителя. — Меня выбрали. Это было несложно. А однажды меня выберут президентом.

— Это прекрасно, — сказала мать. — Эта мысль взбудоражила её. — Мой сын — президент.

На следующий день она прервала своё добровольное уединение. Она говорила с Уорреном. Рассказала о своём одиночестве, разочаровании и отчаянии. Ещё она говорила о Боге, о том, что страдания облагораживают. Уоррен слушал, смущённый, но польщённый её вниманием. Он хотел угодить ей, утешить её. Она сказала, что он ей очень нужен, и он почувствовал себя особенным. Теперь она не могла на него нарадоваться. Он был её светом в окне, её героем — золото, а не сын.

Всё свободное от учёбы время он проводил с ней. Каждый вечер он читал ей вслух Библию и целовал её перед сном. При этом он продолжал помогать ей по дому. Он больше не играл с друзьями и братом.