— Позволь, это сделаю я. — Пока он регулировал краны, она тупо смотрела, как большая ванна постепенно наполняется. — Ты в порядке? — спросил он, поднял и осторожно опустил ее в теплую воду.

— Конечно, — ответила Маджи.

Дежурный вопрос. Дежурный ответ. Они разговаривали как вежливые, но малознакомые люди. Не без грустной иронии Маджи подумала, что Никос и в самом деле незнакомец для нее. Теперь она узнала его тело, но и только. А какова его человеческая сущность — этого не постигнет никогда. В нем может быть столько же низости, сколько и добродетели. Он никому не позволит разгадать сию тайну. Значит, чтобы не потерпеть крушение, она должна, пока не слишком поздно, убить свою безнадежную любовь и стать от него навсегда свободной.

Маджи лежала в ванне, закрыв глаза. Усталая, а еще более удрученная мыслями. Почувствовав мягкое прикосновение губки, которой Никос принялся осторожно обмывать ей тело, даже не шевельнулась. Безразличие ко всему овладело ею.

Он вытащил Маджи из воды, закутал полотенцем. Она лежала как тряпичная кукла, пока он укрывал ее свежей хрустящей простыней. На секунду его дрожащая рука ласково коснулась щеки.

— Засыпай, утром поговорим.

Сквозь дрему Маджи почувствовала, как Никос, чтобы не потревожить, осторожно прилег радом. Услышала ровное дыхание, ритмичное биение мужского сердца у себя под ухом. Удивительный покой овладел ею. Тут и пришел сон.

Маджи проснулась от солнца, лучи которого сквозь неплотно закрытые шторы ударили ей прямо в глаза. Обычно она сразу вставала, но тут не смогла: рука Никоса, плотно лежащая на талии, тяжелое бедро, привалившееся к ее ногам, не дали ей даже шевельнуться. Робкая попытка высвободиться ни к чему не привела.

Он лежал на боку, опираясь локтем на подушку, и искоса наблюдал, как она пробует выскользнуть.

— Проснулась наконец? — тихо спросил Никос, окинув ее чуть насмешливым взглядом. — Подреми еще, Маджи, торопиться-то некуда.

— Я хочу встать.

— Я тоже кое-чего хочу, — двусмысленно улыбнулся он.

Маджи покраснела. Его упруго напрягшаяся плоть была красноречивее слов.

Он медленно коснулся ладонью ее груди, шеи, подбородка, откинул спутанные пряди волос со лба. Маджи сжалась, стараясь не выдать зарождавшийся в ней трепет.

— Который час? Наверно, уже поздно?

— Шесть. У нас полно времени. — Рука Никоса на секунду довольно неприятно сжала ей горло, от неожиданности Маджи вскрикнула.

— Ты делаешь мне больно!

— А разве ты не поняла, что вчера я был готов и в самом деле убить тебя? Но утром у меня возникли другие намерения.

— Сменил гнев на милость? — взорвалась Маджи. Опять он унижает, вообразил, что может повелевать ее судьбой? Ошибается! — Спасибо. В твоем великодушии нет нужды, я сегодня же уеду!

— Но ты же еще не знаешь моего плана, Маджи, милочка моя. — Словно не слыша гнева в ее голосе, он рукой ласкал ее грудь, бедра, наслаждаясь чувственными изгибами тела и шелковистой кожей. — Я никогда не позволю тебе покинуть меня — забудь об этом. Я человек рассудительный. Вчера я, конечно, сильно разозлился, когда ты назвала свое замужество ошибкой, но коли так — тебе все равно придется за нее заплатить. Я не лишу тебя денег, наоборот — дам сколько захочешь. Ты ведь сама хотела чуть ли не разорить меня?

Никос говорил сухо, без эмоций, а сам неотступно сжимал ее соски, наблюдая, как они твердеют под его пальцами. Ему явно доставляло удовольствие видеть, как она трепещет, как краска заливает ее кожу.

— Пусти, — взмолилась Маджи.

В ответ он лишь усмехнулся.

— Ты, моя милая, жена мне, не забывай об этом. И я буду пользоваться правом мужа трахать тебя сколько захочу и когда захочу. A потом ты однажды родишь мне сына. Теперь ты знаешь мой план и мои намерения. Боюсь, тебе придется смириться.

Маджи попыталась высвободиться. Не угроза плена смутила ее, а голос собственного тела. Оно накалялось, плавилось, абсолютно беспомощное под его ласками.

Никос заметил туманную поволоку в ее глазах, наклонился, нежно поцеловал ресницы, потом осыпал поцелуями щеки, губы.

— Будь хоть сегодня честной с собой, — лихорадочно зашептал он. — Ты хочешь наслаждения не меньше меня. Я же вижу, что хочешь.

Он угадал. Она едва сдерживала предательскую истому. Разозлившись на себя, Маджи с силой вонзила ногти ему в грудь.

Никос лишь изогнул дугой одну бровь, неспешно перехватил ее руку, потом ехидно спросил:

— Что дальше, Маджи?

Ее бросило в дрожь, когда он вновь принялся ласкать ее чувственные груди, набухавшие от возбуждения.

— Не делай этого! — Маджи попыталась вывернуться, но бесполезно. Грубоватое лицо Никоса нависло над ней — он явно наслаждался ее бессилием, что было видно по цинично ухмыляющемуся рту и холодным оценивающим глазам.

— Я же сказал: буду делать это — сколько захочу, когда захочу и как захочу. Сейчас ты сама убедишься.

Маджи некуда было деваться: распростертая под ним, она не помнила себя — так чувственны были его ласки. Губами он медленно исследовал каждый уголок ее тела. Сначала целовал руки, закинутые на подушку, от кончиков пальцев до подмышек. Маджи всегда стеснялась своего пота, а он будто испытывал наслаждение, вдыхая запах курчавого ложа рыжих волос, языком пробуя их солоноватый вкус.

Спускаясь ниже, Никос зарылся лицом между холмами грудей, овладел ее сосками. Он то осторожно втягивал их ртом, то отпускал, покусывая зубами. Потом чуть сдвинулся вбок, давая простор руке, проникшей к треугольнику между ее ногами. Маджи застонала от сладкой пытки.

— Пожалуйста, не надо, — мучительно прошептала она, разрываясь между восхитительным наслаждением, доставляемым его губами, рукой, и собственной унизительной неспособностью сопротивляться дерзким ласкам.

А Никос спускался все ниже и ниже, и уже пупок был в его власти, потом впадинка, бегущая от него к лобку, потом…

Господи, что он делает, взмолилась Маджи, замерев от остроты упоения. Его язык скользил между нежными, потаенными складками, замирал и погружался в глубину, дразнил. Она стонала, выгибалась дугой. Хотя он не держал ее и Маджи вполне могла освободиться от его жадного рта, все нарастающее в ней желание было сильнее. Но в тот момент, когда она вся призывно распахнулась, он снова метнулся ртом к груди. Она почувствовала теплую влагу, источавшуюся под его рукой…

Опустошенная, содрогаемая конвульсиями, Маджи наконец замерла. Жгучий стыд овладел ею, она не решалась поднять веки. Никос нежно коснулся губами уголков ее глаз.

— Ты жива?

— Зачем ты… так?.. — едва слышно прошептала Маджи.

Никос поцеловал ее взмокший висок и как бы нехотя улыбнулся.

— Я показал тебе — ты моя, и я волен делать с тобой что захочу.