Преподаватель фотографии Франческо Мерико подвернулся ей в колледже. Для Валентины было совершенно не важно, что он на десять лет ее старше. Бывая с Франческо, она удостаивалась его особого внимания. Впервые в жизни почувствовала, что стала для кого-то центром мироздания. Он писал ей стихи, без конца фотографировал ее и, разумеется, познакомил с радостями секса. Валентина отдала ему всё: свои мысли, творчество, девственность и свое сердце. Теперь она морщится, когда вспоминает, какой наивной была тогда. Она действительно верила, что он тоже ее любит. Верила ему, когда он говорил, что разведется с женой.

В этом блаженном неведении она прожила семь месяцев. Валентине их тайные свидания казались ужасно романтическими и захватывающими, а постельные отношения – прекрасными. Рядом с Франческо она чувствовала себя мудрой и опытной. Наконец-то она стала женщиной.

Хватило одной секунды, чтобы ее воображаемый мир рассыпался в прах. Она выполняла поручение матери, забирала платье из магазина «Прада» в Галерее[7], когда увидела в толпе Франческо с женой. Валентина тут же отступила и спряталась так, чтобы он ее не заметил. Она долго смотрела на своего любовника, который приобнимал жену за плечи, ограждая от толчеи. Они не выглядели как пара на грани разрыва. Но худшее было впереди. Когда Франческо с женой остановились у витрины «Гуччи», они немного повернулись, и она смогла лучше рассмотреть синьору Мерико. Та оказалась хорошенькой: блондинка с лицом херувима. И она явно была беременна. Валентина оторвала от них глаза и глядела вверх, на высокий купол из стекла и железа. Нет, не может быть! Это неправда! Она опустила взгляд и снова посмотрела на чету Мерико. Синьора Мерико указывала на что-то в витрине, положив вторую руку себе на живот. Ее положение не оставляло сомнений. Валентина перевела взгляд на Франческо. Не удержалась. Он что-то оживленно рассказывал жене, не подозревая о присутствии Валентины, и она увидела на его лице выражение любви, которая, как думала, принадлежала ей.

От невыносимой муки она задохнулась и согнулась пополам, чуть не упав ничком на старый мозаичный пол. Какая-то проходившая мимо пожилая женщина спросила, все ли в порядке. Si, si, grazie[8]. Она с трудом выпрямилась. Меньше всего ей хотелось, чтобы Франческо увидел ее боль и унижение. Она развернулась и бросилась бежать из запруженной людьми Галереи. Крестообразно расположенным залам пассажа, казалось, не будет конца, и тело ее двигалось, словно в замедленном кино. Сердечная боль сковывала ее, как вериги на ногах. Наконец она выбежала с другой стороны Галереи к знакомой громадине Ла Скала.

Валентина никогда не забудет той боли. Ей физически было плохо. Вернувшись домой, она начала задыхаться, ей не хватало воздуха. К счастью, матери не оказалось дома и некому было сказать: «Я же тебе говорила». Она даже не смогла дойти до своей спальни. Упала на пол в гостиной и свернулась калачиком. Слез не было, но тело судорожно вздрагивало. Однако это еще не конец истории.

Валентина до сих пор краснеет от стыда, когда вспоминает, как повела себя тогда. Влюбленность превратила ее в монстра. Хотя она своими собственными глазами увидела истинное положение вещей, отпустить Франческо не могла. Внутренний голос настойчиво требовал отомстить ему за всю ту боль, которую она испытала. Когда его жена уехала из города, Валентина настояла на встрече, пришла домой к Франческо и занялась с ним любовью. О, она вложила в это всю душу, чтобы вырвать его сердце и оставить себе. Она хотела, чтобы он вспоминал о ней каждый раз, когда будет ложиться в постель со своей женой. Она засы́пала его вопросами: действительно ли он ее любит, когда наконец разведется. Уверяла его, что не может без него жить. Она не отпускала его от себя ни на секунду. Ей было наплевать на его жену и на их еще не рожденного ребенка. Она убивала его любовь к жене своим ненасытным желанием, но он ни разу не попытался отделаться от нее. Он все твердил, что любит ее, и в иные минуты она почти верила в это. Он был так убедителен, когда объяснял свое положение. Даже чуть не заплакал. Говорил, как ему непросто будет бросить жену теперь, когда она забеременела. Убеждал ее, что это была ошибка. Он не хотел ребенка. Но Валентина знала: все это ложь. Перед глазами у нее стояла синьора Мерико, красивая, беззаботная и очаровательная в своем положении. Ни один мужчина не бросит такую.

Все закончилось ужасно. Она обезумела от любви к нему, хотела даже пойти и объясниться с его женой, но вмешалась мать. Тина силой увезла Валентину с собой в Грецию, где они провели следующие три недели. Мать заставляла ее вместе лазать по сухим выжженным солнцем горам, исследовать древние руины и исторические места. Валентина чувствовала себя живым мертвецом, никаких желаний или эмоций у нее не осталось, но она следовала за матерью, как голодный козленок бегает за козой-кормилицей. Мать водила ее плавать в лазурных водах Средиземного моря, и постепенно красота Греции помогла Валентине отыскать крошечную искорку веры в то, что жизнь не закончена. Она сумела выбраться из пропасти. Черная яма ее утраты становилась все меньше и меньше, и через какое-то время она смогла выбраться из нее и забыть про боль. В Милан она вернулась другим человеком. Никогда больше Валентина не позволит подобному случиться в ее жизни. Однако ей хотелось увидеть Франческо в последний раз, дабы иметь удовольствие заявить ему, что между ними все кончено. Ей хотелось сказать ему в лицо, каким подлецом она его считает.

Но не вышло. Вечером в день их возвращения в Милан мать велела ей даже не думать о встрече с Франческо. У Тины были влиятельные друзья в высоких кругах, и она сделала так, чтобы Франческо никогда больше не работал в Милане. Ему пришлось покинуть Италию и переехать вместе с женой в Англию, где он сумел получить место в той же должности преподавателя, но менее престижное.

– Несчастное создание, – сказала как-то мать, налив в бокал красного вина и плюхнувшись на диван в гостиной.

– Франческо? – прошептала Валентина, все еще обескураженная решительными действиями матери.

– Нет, его дура жена, – с омерзением произнесла мать. – Я не сомневаюсь, что он и раньше это проделывал. Ты не первая невинная студентка, которую он затащил в постель, и, поверь мне, не последняя. Представляю, какое невеселое будущее ждет эту женщину.

Валентина минуту стояла молча, ошеломленная жестокими словами матери.

– Может, тебе следовало ей все рассказать? Она была бы тебе благодарна, – сказала мать, взглянув на дочь весело поблескивающими глазами.

«Ей это кажется смешным, – подумала Валентина. – Как моя собственная мать может быть такой жестокой?»

– Он любил меня! – неожиданно выкрикнула она.

Мать подняла брови, продолжая смотреть на дочь поверх бокала.

– Валентина, – мягко произнесла она, – разве ты ничему у меня не научилась?

«Слишком многому!» – захотелось закричать ей. Слишком многому из того, что ее мать называла «иллюзией любви». А еще тому, что, если отдавать тело, а не сердце, живется проще.