— двадцать семь человек — были выстроены отдельно, и я сообщил им, что офицеров мы тоже не расстреливаем, если они честно отказываются от продолжения борьбы с советской властью.

В донесении, отправленном командованию, я просил рассмотреть вопрос о дальнейшей судьбе пленных и предлагал повести решительную борьбу с расстрелами пленных, которые в тот начальный период Гражданской войны в некоторых партизанских отрядах практиковались как ответ на террор белых.

У белогвардейцев массовые расстрелы пленных красноармейцев и населения, сочувствующего советской власти, были введены в систему. Они пытались этим запугать народ, заставить его под страхом смерти служить их интересам.

Но расстрелы приводили к обратному: красноармейцы в плен не сдавались, а трудящееся население бежало от белых на советскую территорию.

Вместе с тем белогвардейская пропаганда неустанно твердила о красном терроре: «Не пойдешь сражаться с красными антихристами — они придут к тебе в дом, убьют и тебя и твою семью; сдашься им в плен — расстреляют. Значит, один выход — бороться против красных до полной победы».

И надо сказать, что на некоторых солдат и особенно казаков эта пропаганда белых действовала. Попав в плен, они считали себя обреченными на смерть и никак не могли поверить, что их оставят живыми или, как это порой бывало, возьмут слово, что больше не будут подымать оружия против советской власти, и отпустят домой.

Между тем в частях белых было много обманутых и насильно мобилизованных крестьян и неимущих казаков, которых легко было бы привлечь на свою сторону. И среди командного состава белогвардейцев находились люди, начинавшие понимать, что бороться против советской власти — это значит бороться против народа, люди, по своим взглядам не имевшие ничего общего с верхушкой белогвардейщины, но до поры до времени не решавшиеся открыто выступить против нее и перейти на сторону красных.

6

В результате боев под Абганерово, в хуторах Самохин и Жутов второй частям генерала Попова было нанесено серьезное поражение. Обстановка диктовала необходимость преследования белых до полного разгрома. Но кавбригада не могла отрываться от своих стрелковых частей, так как это лишило бы нашу оборону на южном участке фронта 10-й армии ее единственной подвижной силы.

Кавбригада снова сосредоточилась в Абганерово как резерв 1-й Донской стрелковой дивизии, которая вместе с Котельниковской дивизией заняла оборону по реке Мышковке, расположив основные силы для обороны населенных пунктов: Громославка, Капкинский, Шелестов. Штаб 1-й Донской дивизии располагался в Абганерово.

Оправившись от удара нашей бригады, белые вновь предприняли наступление. Однако все атаки противника были отбиты с серьезными для него потерями. Потерпев неудачу в попытке прорвать оборону наших частей на южном участке фронта 10-й армии, белогвардейцы оставили перед фронтом 1-й Донской дивизии Астраханскую пехотную дивизию генерала Виноградова и кавалерийские части генерала Голубинцева, а остальные части перебросили в район Ляпичев, Карповка, Котлубань для использования на центральном участке фронта.

Во второй половине ноября, в период обороны дивизии на реке Мышковка, я решил лично провести глубокую разведку противника в направлении населенного пункта Аксай, где, по имеющимся данным, располагались крупные силы белых. С этой целью я отобрал семь лучших бойцов и одел их в казачью форму с погонами. Мы выехали ночью, а на рассвете уже свободно разъезжали по селу Аксай. Охранение у противника было организовано плохо, благодаря чему нам без особого труда удалось выяснить расположение, численность и вооружение его. Оказалось, что боевой порядок пехотной дивизии генерала Виноградова построен в один эшелон и что оборона белых в районе Гнилоаксайской не имеет ни траншей, ни окопов на подразделения. Солдаты занимают наспех отрытые одиночные окопы. Разведкой было установлено также, что штаб генерала Виноградова располагается на станции Гнилоаксайской, а в селе Аксай находится штаб генерала Голубинцева, под командой которого пять кавалерийских полков, расположенных в Аксае.

В результате разведки у меня созрел план разгрома Астраханской пехотной дивизии белых. В основном план сводился к следующему: кавалерийская бригада ночью внезапно атакует конницу Голубинцева, расположенную в Аксае, отбросит ее на юг, а затем, частью сил прикрывшись от конницы белых, быстро выйдет на тылы Астраханской дивизии Виноградова и атакует ее одновременно с 1-й Донской стрелковой дивизией, которая будет наступать с фронта.

Этот простой по замыслу план не требовал длительной подготовки к операции и был легко осуществим.

Утром, вернувшись в расположение бригады, я нанес свое решение на карту, составил к нему пояснительную записку и направился в штаб дивизии.

В штабе дивизии я застал Шевкоплясова, Думенко и командира Котельниковской дивизии Штейгера. Неожиданно для меня тут находился и командарм 10 Ворошилов.

Климент Ефремович сидел, остальные стояли. Шел бурный разговор. Я поздоровался, присел на стул и стал внимательно прислушиваться к говорившим. Речь шла, как я сразу понял, о том, что надо наступать. К.Е. Ворошилов убеждал, что при создавшихся условиях оборона наших частей должна быть активной и что ударом по противнику на некоторых участках можно изменить обстановку в нашу пользу.

Шевкоплясов, Штейгер, а за ними и Думенко пытались доказать, что мы не в состоянии наступать. Противник, заявляли они, окопался и хорошо вооружен, а наши дивизии растянуты на широком фронте и почти не имеют боеприпасов.

— Хорошо еще, если мы сможем удержать занимаемые позиции, — говорил хриплым простуженным голосом Шевкоплясов, поминутно приглаживая свои жидкие рыжие усы.

Но Климент Ефремович все же продолжал настаивать на наступлении. Обращаясь к Шевкоплясову, он сказал, что тот, кто сидит сложа руки, никогда не дождется победы. Говоря о том, что 1-я Донская дивизия, имеющая в своем составе кавбригаду, обладает всеми возможностями нанести удар белым, Ворошилов сказал, что, по его мнению, удар наиболее целесообразно нанести на Аксай и Гнилоаксайскую кавалерией с тыла, а пехотой с фронта. Выразив полную уверенность, что эта операция будет успешной и создаст благоприятные условия для дальнейшего наступления, Ворошилов обернулся ко мне.

— Как вы смотрите, товарищ Буденный? — спросил он.

Вместо ответа я вынул свою карту с планом намеченной операции и положил ее перед Ворошиловым. Климент Ефремович внимательно изучал мой план, а я тем временем докладывал все подробности его.

— Вот видите, — сказал Ворошилов, — я же с человеком не сговорился, а предлагаем мы с ним одно и то же. И это потому, что такая операция в ваших условиях сама напрашивается. Она действительно проста по замыслу, как сказал товарищ Буденный, и реальна по выполнению.

Выслушав мнение начдивов, К.Е. Ворошилов тут же приказал готовиться к операции и добавил, что он не уедет из Абганерово, пока пехотная дивизия генерала Виноградова не будет разбита.

25 ноября вечером