— Пойдемте-ка в вашу лабораторию. Уже стемнело — думаю, Доминго-и-Рохас покончил с охотой на зеленого льва.

Саттин неохотно поднялся.

— Идите за мной, — пригласил он графа, чувствуя себя совершенно сконфуженным.

Сен-Жермен накинул плащ и завязал его у горла, коснувшись рубина, упрятанного в шейном платке.

— А не причастен ли к краже тигля Ле Грас?

— Это невозможно.

— Невозможно? — поднял брови Сен-Жермен. — Не говорите так, Саттин. Это путь к слепоте.

Он двинулся было к двери, но англичанин остался стоять, глаза его странно блеснули.

— В чем дело? — спросил граф.

Саттин колебался секунду, потом решился.

— Я вспомнил одну историю, о которой читал. Почти век назад Гельветиуса посетил человек.

— Да что вы? — любезно произнес Сен-Жермен.

— Он подарил магу кусок философского камня…

— Гельветиусу повезло.

— Маг описал гостя. Это был мужчина среднего роста, темноволосый и темноглазый. Он отлично, правда с акцентом, говорил по-голландски и всем своим видом внушал почтительный трепет, хотя голоса не повышал.

Сен-Жермен безразлично кивнул.

— И что же из этого следует, Саттин?

— Теперь до меня вдруг дошло, — сказал медленно англичанин, — что между вами и тем незнакомцем есть несомненное сходство.

— Сколько же лет было гостю Гельветиуса? Соизволил ли достойный алхимик упомянуть о его возрасте?

— Чуть более сорока, — озадаченно произнес Саттин, упираясь руками в стол.

— А сколько лет, по-вашему, мне?

— Не более сорока пяти.

Сен-Жермен выразительно указал глазами на выход.

— Вы сами разрешили свои сомнения, Саттин.

Пошли.

Они окунулись в парижскую ночь, еще полную звуков, и через подворотню прошли на задворки. Из окон пристроек несло подгорелым маслом. Всюду шныряли тощие кошки, шарахаясь от людей.

— Сюда, ваше высочество, — пригласил Саттин, толкнув какую-то дверь. — Наша гильдия небогата, но у нас есть все, что нужно.

В лабораториях алхимиков (даже страны Кем, названной позже Египтом) Сен-Жермену доводилось бывать множество раз. Он приготовился окунуться в атмосферу, полную удушливых испарений, и ожидания его оправдались.

— Князь Ракоци! — прокричал Доминго-и-Рохас, поворачиваясь к двери. — Я уж и не надеялся вас повидать. Мы ограблены, а Ле Грас убежал. — Маг рассмеялся.

— Не важно, — улыбнулся в ответ Сен-Жермен. — Я знаю, где прячется ваш беглец и постараюсь выяснить, причастен ли он к пропаже. Мадам? — он обернулся к женщине и поклонился.

Та с большим достоинством поклонилась в ответ, обдергивая рабочий передник, и низким грудным голосом произнесла:

— Добрый вечер, ваше высочество.

Доминго-и-Рохас, поколебавшись, решил поклониться тоже.

— Ее зовут Ифигения Анцела Лэрре. Она из Марселя и кое-что смыслит.

— Очарован, — произнес Сен-Жермен, с удовольствием всматриваясь в умное, проницательное лицо. Своими чертами и неколебимым спокойствием эта женщина очень напоминала Оливию, но та умерла истинной смертью около ста лет назад.

— Вы, как я знаю, преследовали зеленого льва. Успешно ли?

— Мы настигли льва, и солнца он не наглотался, — ответила Ифигения, улыбнувшись.

— Мои поздравления.

Сен-Жермен прошелся по комнате, окидывая рассеянным взглядом змеевики, сосуды, реторты, перегонные кубы и прочие принадлежности, сопутствующие весьма непростому занятию, посредством которого пытливый ум человеческий пытался постичь природу вещей. Все затертое, захватанное, закопченное — хлам, а не инвентарь. В дальнем конце комнаты находилось странное сооружение, напоминавшее улей.

— Вижу, у вас есть еще один тигль.

— Старенький, — торопливо откликнулся Саттин. — Ваши сосуды из платины в него не влезали.

— Ну разумеется, — произнес граф, рассматривая миниатюрную печь. Кирпич, из которого она была сложена, похоже, изготовляли еще в стране Кем, почитавшейся прародиной алхимического искусства.

— Даже тигль поновее пришлось переделывать… для кого-то, как оказалось.

— Кто бы это ни был, он знал что искать.

— Боюсь, что так, князь, — согласился Саттин и торопливо добавил: — Но это все-таки не Ле Грас. Тот не знал, чем мы занимаемся.

— Вы уверены? — спросил Сен-Жермен, окинув примолкших алхимиков пристальным взглядом. — Ну, вы двое его ни о чем в известность не ставили, а как с остальными? Где Оулен? Кто оглушил Сельбье? Вы можете поручиться за всех?

Доминго-и-Рохас сердито нахмурился.

— Князь Ракоци, это просто немыслимо. Если вам верить, то наше положение швах. Мы покойники, мы просмотрели предателя, а против предательства оружия нет. Однако все мы еще здоровехоньки, и, значит, не стоит паниковать.

Взгляд Сен-Жермена сделался жестким.

— Теперь мне понятно, почему инквизиция сумела добраться до вас. Предательство — страшная вещь, но беспечность — страшнее.

Ифигения внезапно кивнула.

— Мне кажется, князь прав. Тигль исчез, и мы в любом случае под ударом. — Огладив фартук, она спокойно добавила: — Надо бежать.

— Мудрый вывод, мадам, — кивнул Сен-Жермен.

— Но это же невозможно! — вскричал англичанин на своем родном языке. — Куда нам бежать? Мы не можем все бросить. Нас тут же настигнут. Нет, это конец!

Доминго-и-Рохас не понял ни слова, но горячо закивал.

— Бежать бесполезно. Ифигения, замолчи! Куда ни сунься, нас выследят и накроют. А опыты? Ты что, предлагаешь от них отказаться? Париж огромен, но поди-ка сыщи в нем пристанище. Мы и здесь-то осели с трудом.

— Пристанище надо искать за городскими пределами, — твердо произнесла Ифигения. — И мы будем его искать. А как только оно отыщется — покинем Париж.

Сен-Жермен восхитился. Маги в своем большинстве — существа неуравновешенные и импульсивные, а уж житейская рассудительность не свойственна им вообще. Но эта женщина вела себя более чем достойно, и здравого смысла ей было не занимать. Она спокойно взглянула на графа.

— К сожалению, нам и вправду некуда идти, ваше высочество. У магов много приятелей, но мало друзей. Мы попробуем что-то сделать, но всем остальным распорядится судьба.

— И Сельбье, — пробормотал Саттин, кусая губы. — Он, здесь, наверху. Разве можно его оставить?! За ним нужен уход.

Сен-Жермен раздраженно повел головой и, проклиная себя за глупость, сказал:

— Вы проглядели одну очевидность.