— Минутку! Вы сказали «чайник»? — встрепенувшись, переспросил судья.

— Так точно, ваша честь.

Судья приподнял маску, чтобы сделать пометку в собственных бумагах.

— Ясно. Продолжайте.

— Следовательно, факты говорят о том, что третья сторона имела право на самозащиту.

— Прошу прощения. Что-то я никак не пойму. Кого вы подразумеваете под «третьей стороной»?

— Женщину-воина, которая подверглась нападению, ваша честь.

— Ну да. Ясно. Продолжайте.

— Так вот. В ответ на нападение третья сторона применила средства и методы, которые соответствуют боевому уставу, принятому в норанской армии. — Прокурор выпрямился и горделиво огляделся. — Я вызываю первого свидетеля обвинения. Копьеносец Флайв!

К барьеру неуклюже приблизился коренастый и жилистый пехотинец с круглыми, как у барана, глазами, нечистой кожей и квадратной нижней челюстью. Судейская маска повернулась к первому свидетелю. Секретарь приступил к его допросу.

— Ваше имя?

— Рядовой Боксус Флайв!

— Обещаете ли вы говорить правду, и только правду, и ничего, кроме правды, под страхом казни через повешение в случае лжесвидетельства?

— Так точно!

— Хорошо. Клятва принята. — Секретарь сел на свое место.

— Рядовой Флайв, — начал прокурор, — являетесь ли вы свидетелем того, что произошло вчера между рядовым Гралкией и вышеупомянутыми сторонами?

Пехотинец наморщил лоб, мучительно стараясь переварить вопрос. Потом беспомощно взглянул на прокурора. Тот слегка кивнул.

— Так точно! — с облегчением выпалил солдат.

— Расскажите нам, что именно вы видели, рядовой Флайв.

— Так точно… Мы, это, значит, состроили облаву…

— Не «состроили», а «устроили», рядовой Флайв, — тут же поправил его судья, нахмурившись и сделав еще одну заметку в бумагах.

Охранники, которые привели Джил, захихикали.

— Так точно, ваша честь, мы, это, значит, устроили облаву в одном доме, а после потопали по дороге…

— То есть пошли по дороге?

— Ну да, потопали, ваша честь. А тут, это, значит, появилась эта тележка с бутылками. Гремела так, что ухи заложило…

— Уши!

— Так точно. Ухи… Это, значит, мы потопали туда, чтобы посмотреть.

— Я же сказал, не потопали, а пошли! В суде вы обязаны изъясняться нормальным языком, а также следить за грамматикой и не употреблять ненормативной лексики!

— Прошу прощения, ваша честь… Это, значит…

— И прекратите повторять ваше идиотское «это, значит»! — Судейская маска гневно сверкнула глазами.

— Слушаюсь, ваша честь… В общем, мы потопали…

— Пошли!

— Ну да, пошли посмотреть, что там за шум-гам. У нас ведь не было никакого приказа насчет этих тележек, которые, это, значит, разъезжают туда-сюда прямо под ногами, когда мы должны состроить облаву…

— Рядовой Флайв! — рявкнул судья, со всего маху двинув кулаком по столу. — Не знаю, из какой глухомани вы приехали, но в нашей славной столице Гортенце солдаты обязаны изъясняться культурно и в соответствии с грамматикой! Я уже не первый раз делаю вам замечание за грубые, даже грубейшие нарушения установленных языковых норм. Посему я вынужден наложить на вас штраф в размере пятидесяти монет. Если вы намерены продолжать свои показания в том же духе, то лучше не продолжайте вовсе!.. Итак, на чем мы остановились?

Набравшись терпения, Джил переводила взгляд с судьи на солдата, который, казалось, никогда не закончит свой рассказ. Если дело и дальше пойдет так, до нее очередь вообще не дойдет, по крайней мере сегодня.

Судя по ошеломленному виду Флайва, он ни слова не понял из тирады, которой разразился судья. За исключением того, что ни за что ни про что оказался оштрафован на пятьдесят монет. Немалые деньги, особенно если принять во внимание более чем скромное солдатское жалованье. Рядовой Флайв напрягся, пытаясь вспомнить то, чему его учили в школе. Под угрозой оказался его собственный кошелек.

— Ну да, у нас не было никакого приказа… насчет тележек… А тут эта девушка со своими стекляшками, когда мы топали… шли по дороге. Ужасный грохот… Потом тележка остановилась. И мы остановились, чтобы посмотреть… И Гралкия тоже остановилась…

Бедняга замолчал и взглянул на судью, пытаясь понять, не нарушил ли он еще каких-нибудь правил грамматики. Но маска оставалась непроницаемой.

— Гралкия почала допрашивать владелицу тележки, как, мол, и что, и насчет ароматов, — продолжал пехотинец. — А эта девушка почала шутить насчет аромата самой Гралкии… Тогда, это, значит, Гралкия дала ей раз-другой…

— Я был к вам более чем снисходителен, рядовой Флайв, — заявил судья. — Но я не в состоянии терпеть и дальше подобное надругательство над языковыми нормами. Исходя из вышесказанного, я приговариваю вас к штрафу еще на пятьдесят монет. Итого — сто монет… Вы хотите еще что-нибудь добавить, свидетель?

Пехотинец стоял как громом пораженный. Вопиющая несправедливость! Настоящему солдату нет никакого дела до какой-то там паршивой грамматики! Какой прок от нее на поле сражения? Абсолютно никакого! Он явился сюда не по своей воле. Ему приказали прибыть для дачи показаний, и он пришел. Да еще потерял свои кровные сто монет! Немного дороговато для свидетельских показаний. Если уж на то пошло, Гралкия ему никогда не нравилась. Не говоря о том, что теперь ее вообще нет в живых.

— Больше я ничего не видел, ваша честь, — пробормотал он.

На лице прокурора появилось кислое выражение.

— Слава Всевышнему, с одним покончили, — облегченно вздохнул судья Райл Плискет. — Прокурор, пригласите второго свидетеля!

— Слушаю, ваша честь. Я вызываю командира Улма.

— Ничего не видел, ничего не знаю, — тут же отозвался Улм со своего места, не обнаруживая никакого желания подойти к барьеру. Ему хватило того, что произошло с рядовым Флайвом. Если он раскроет рот, чего доброго, пострадает и его кошелек.

При виде этого очевидного отступничества прокурор еще больше скривился.

— У вас все в порядке с грамматикой, командир Улм? — поинтересовался судья.

— Так точно, ваша честь! — сказал Улм, и больше из него нельзя было вытянуть ни слова.

— Прекрасно, — кивнул судья. — Следующий свидетель!

— Вызывается стрелок Рект!

— Меня там не было, — последовал ответ.

Удрученно покачав головой, прокурор вызвал одного за другим еще четырех свидетелей — и все с тем же результатом. На этом свидетельские показания иссякли.

— Вы закончили, господин прокурор? — спросил судья. — Это все?

— Надо полагать, что так, ваша честь, — вздохнул прокурор, опускаясь на свое место, багровый от злости.