– Я.

– Так ты не голова Лиха Одноглазого?

– Довольно! – нагло прикрикнул каравай. – Аз есмь Колобок, Хлебороботом именуемый. Он же ушедший ото всех. Он же поскребенный по сусекам. Хотя последнее есть ложь.

Княжна нервно хихикнула, но успокоилась.

– Верить ли тебе?

– Сама решай, – буркнул непоскребенный. – Токмо витязей славных, Злебога посрамителей, незаслуженно в темницу бросили.

– Вот и я не верю, что Теребило сподобился на подвиг ратный, – вздохнула Рогнеда. – Он хоть и сильный, но малодушный. Постоянно тягает железяки тяжелые, вырастил на себе мышцы, ажно смотреть противно. Каждую жилку видать, каждый сосудик. Поперек себя шире.

– Ого, такому небось девки проходу не дают? – подзадорил каравай, стараясь вытянуть из девушки как можно больше сведений о самозванце.

– Опомнись, любезный! – расхохоталась княжна. – Таким страхолюдом младенцев пугать, чтоб не бузили. Мало того, что он бык быком да на лицо ужасен. Ко всему груб, аки самый распоследний мангало-тартарин.

Колобок стал подозревать Рогнеду в предвзятости. Со всех сторон плохим выходил Теребило.

– Авось хоть военным делом славен? – предположил Хлеборобот.

– Я ж говорю, трусоват. – Девушка надула губки. – Мощь при нем, выучка ратная, а в свершениях богатырских не замечен. Даже от потешных боев уклоняется. Странный какой-то. Судачат-де, он кроме себя никого не любит, оттого и бережет.

– Вот оно что, – протянул каравай. – Хорошо. Пришлые витязи Иван да Егорий совсем не таковы, правда?

Княжна закивала:

– Воистину иного поля ягоды. Особенно чернявенький. Этот просто красавец. – Девушка спохватилась. – Чувствуется, большой герой!

– Иван, стало быть, – расплылся в улыбке Колобок. – А Егорий?

– Большой-то? Видно, что человек надежный, силы немереной. Только Ваня кра… внушительнее, да.

Хитрец нащупал слабое место Рогнеды и нанес победный удар:

– Да, Иван – он такой. На него даже легендоградская княгиня Василиса глаз положила!

Ушки девушки густо покраснели, глазки округлились, рот несколько раз открылся и закрылся, будто не подобралось слов. По примеру отца княжна принялась загибать пальчики, Колобок с интересом наблюдал за этим ритуалом. На восьмом она полностью совладала с собой.

– Я полагаю, надо витязей спасать, – ровным тоном сказала Рогнеда.

– Именно! Обелить очерненных, вызволить запертых!

– А как?

Девушка и каравай долго глядели друг на друга, пока Хлеборобот не промолвил:

– Ну, ты же умная. В любом разе не глупее Василисы.

Подстегнул так подстегнул! Княжна соскочила с лавки и принялась мерить коридор шагами.

– Вестимо, не глупее. Уж я-то придумаю, уж я-то не посрамлю… Вот! – Она замерла, тыча перстом в белый потолок. – Пусть народ узнает, что Теребило врет!

– Каким образом?

– Я скажу. Вот прямо сейчас, пока тятенька просителей всяких принимает, на Алую площадь выйду и скажу, – постановила Рогнеда.

Вообще-то в данный момент она должна была сидеть подле отца и вершить государственные дела, но подслушивать было интереснее, да и скучное занятие уготовил ей Юрий: торчишь с умным видом у всех на виду, решения какие-то принимаешь. Ни отвлечься, ни пошалить, все-таки людские судьбы от тебя зависят. Вот, вчера помучилась полдня и поняла, куда просилась.

– Айда! – махнула девушка Колобку и отправилась на площадь.

Хлеборобот последовал за княжной. Она без особых проблем отделалась от стражи, просто к Рогнеде и караваю присоединились четверо охранников.

Забравшись на помост, девушка окинула взором кипящую ярмарочную площадь и на мгновение оробела. Но симпатия к чернявенькому Ивану и природное упрямство пересилили нерешительность.

– Мозгвичи и гости столицы! – крикнула княжна.

Девичий голос утонул в гомоне, будто и не было.

Рогнеда топнула, чуть не сломав каблучок о неровные доски помоста.

– Люди, слушайте меня!!! – еще громче призвала она.

Бесполезно.

Сжав кулачки добела, княжна завопила что было сил:

– Насилуют!!!

Базарный шум и гам мгновенно стих, сотни голов повернулись в сторону помоста. Любопытные глаза уставились на Рогнеду.

– Ну вот, совсем другое дело, – пробормотала девушка и приступила к существу вопроса.

Если по сценарию мне надо будет много целоваться, то мне можно и не платить.

Орландо Блум

Сияющий Теребило стоял по правую руку от трона Юрия Близорукого. Помощники князя находились чуть сзади. Седой советник сцепил пальцы перед собой и озабоченно жевал нижнюю губу. Суровый воевода смотрел в пол и изредка подергивал плечом, отчего позвякивала тяжелая кольчуга.

Владетель Мозгвы поднялся и обратился к боярам да дружинникам, толпившимся в зале:

– Многие из вас уже слышали последнюю новость, но я просто обязан огласить ее всем и каждому. Вчера дружинник Теребило победил разорявшее наши окрестности Лихо Одноглазое. Теперь тракт на Легендоград свободен. В знак признания заслуг Теребилы жалую ему шубу, конскую голову золота и звание сотника.

Люди явно удивились, зароптали, а герой расцвел, демонстрируя кривые зубы.

– Приветствуйте избавителя Мозгвы! – раздраженно велел князь.

Толпа неровно прокричала здравицу.

Шкафообразный Теребило с челюстью, похожей на утюг, и кривоватым носом-ледоколом шагнул вперед:

– Ну… это… Благодарствую.

Распахнулась дверь, вбежал посыльный, закричал с порога:

– Не вели казнить, княже! Там княжна Рогнеда к народу обратилась. Говорит, дескать, какие-то Иван да Егорий Лихо одолели, а Теребило их славу присвоил, ибо сами богатыри израненные да слабые.

Лицо Юрия Близорукого пошло красными пятнами. Мнимый герой стал растерянно озираться, мол, мы так не договаривались. Воевода досадливо сплюнул. Советник-мудрец подступил к князю и что-то зашептал ему в ухо. Юрий сначала мотал головой, потом нехотя закивал.

Бояре и дружинники возмущенно загомонили. Кто-то смеялся над Теребилой, другие пораженно обсуждали поступок Рогнеды.

Наконец Близорукий поднял десницу. Установилась тишина.

– Хмурится мое сердце, когда нарушаются уложение Прави эрэфской, – сказал Юрий. – Дочь моя вспыльчива, но в уме ей не откажешь. Я не сомневаюсь в Теребиле, но и в Рогнеде не должен. Так ли?

– Да, да!