– Но я не хочу, чтобы обо мне писали. Оставьте меня в покое.

Пьер-Ив задумался. Поначалу он старательно записывал каждую фразу в блокнот, потому что на диктофон никогда нельзя положиться, но теперь только чертил геометрические фигуры, поглядывая на фото. Красивые глаза, и взгляд на снимках веселый. Где-то внутри шевельнулась жалость к ней – пожалуй, хороший знак, сочувствие поможет ему найти верные слова для статьи. На самом деле это даже больше чем сочувствие, он начал увлекаться. Ее низкий бесстрастный голос рассказывал о страхе, голоде и смерти так, словно все это не имело значения. Он задался вопросом, что он сам чувствовал бы на ее месте. И тут она заупрямилась.

– Послушайте, Луиза, ваша история в центре внимания, такой шум вокруг нее поднялся. – Он не столько врал, сколько предвосхищал события, он же знал, что так и произойдет. – Вас будут осаждать, все СМИ захотят получить интервью. Вам придется нелегко. Я понимаю, что сейчас вам необходимо отдохнуть, встретиться с родными. На этом я с вами прощаюсь. Но если к вам обратятся другие журналисты, скажите им, чтобы связывались со мной. Пьер-Ив Тадур из «Actu», вы запомните?

Вообще-то такое нелепое предложение не должно было сработать, у него не было ни малейшего шанса. Но Луиза согласилась. Она сейчас согласилась бы на что угодно, только бы ее оставили в покое, только бы не продолжать разговор с этим вроде бы приятным человеком.

– До свиданья, Луиза. Я приду встречать вас во Франции. Обнимаю.

Зачем он прибавил это последнее слово? Глупо.

Так, теперь срочно к Диону, главному редактору, договориться, чтобы тот выкинул идиотскую статью о скандале с недвижимостью, которую предполагалось поставить на первую полосу, а потом успеть на поезд до Гренобля и навестить родителей своей героини.

* * *

Пьер-Ив загрузил из интернета фотографию дома 23 по улице Монтанвер в Гренобле. Разглядывая богатый и безвкусный дом за безупречно ровной живой изгородью из туй, он представил буржуазное, немного чопорное семейство. Реальность оказалась карикатурной. Отец – угрюмый, пузатый, почти лысый, под глазами набрякшие мешки; мать – неприметная мышка, тщательно причесанная, опрятная, в безупречно отглаженной блузке, внешне – точная копия дочери. В гостиной с навощенной мебелью, салфеточками и аккуратно расставленными статуэтками Пьер-Ива ублажали чаем с молоком. Он не осмелился попросить пива, это сочли бы развязностью.

Конечно же, родители счастливы, что их дочь нашлась, они безмерно счастливы, но в семье не принято выставлять чувства напоказ. Не здесь ли Луиза усвоила эту неизменно ровную интонацию? Руки неподвижно лежат на подлокотниках, взгляд перемещается между окном и буфетом, тон вежливый – так разговаривают с гостем, которого не решаются выпроводить.

Пьер-Ив вспомнил собственных родителей. У этого поколения не полагалось докучать другим своими личными делами. Надо было притворяться, вести себя «достойно». Проявления чувств едва допускались между супругами.

В конце концов он уловил в голосе отца нотку раздражения.

– У нее все-таки была хорошая работа. Зачем ей понадобилось плыть на поиски приключений? Надо сказать, Людовик всегда был не слишком серьезным парнем. Видите ли, он, конечно, был очень славным, но немного легкомысленным.

Пьер-Ив уже знал, что услышит дальше. Они дали ей хорошее образование, они надеялись, что она бросит свое увлечение, перестанет ходить в горы. В ее возрасте самое время завести ребенка. Вместе этого она отправилась путешествовать. Они с женой испугались. Им бы не пришло в голову заявить о том, что дочь и зять пропали, но родители Людовика забили тревогу и взяли все на себя.

– Такое горе! – Голос у матери сорвался.

Пьер-Ив отказался от мысли сделать фотографию: родители будто бы говорят с дочерью по телефону. Актеры они никудышные, не смогут толком изобразить. Но на всякий случай взял у них несколько снимков маленькой Луизы и еще несколько, где она вместе с Людовиком.

Он долго рассматривал их в поезде на обратном пути. В нем пробудился инстинкт ищейки, а время поджимало. Эта история вызовет во Франции огромный резонанс, здесь есть все необходимое для сенсации. Как правило, на журналистское расследование и большую статью у него уходило от двух до трех недель, а сейчас ему согласились дать первую полосу в ближайшем номере. Редакция сделала на него ставку, теперь его ход. Из Луизы много не вытянуть – не теперь и не по телефону. Она в депрессии, и странно было бы ждать чего-то другого. Ее родители ожиданий не оправдали. Что же касается родителей Людовика, скорее всего, от безутешной семьи будет мало толку. А он хотел, ему необходимо было понять, через какие муки прошла пара, что улыбалась ему с фотографий. Он ничего о ней не знал. Другие, менее щепетильные, выдумали бы все от начала до конца, но Пьер-Ив дорожил доверием читателей. Он всегда считал, что ремесло журналиста состоит в том, чтобы стремиться к достоверности, докапываться до истины.

Он вглядывался в лица, в позы.

«Людовик крепкого сложения и скорее красивый, ямочка, нижняя губа пухлая и слегка выпяченная, голубые глаза, открытый взгляд. Должно быть, уверенный в себе. Человек, пользующийся успехом.

Всегда одет небрежно и взлохмачен – признак прочного положения в обществе. Этот тип может позволить себе нарушать правила?

Руки неизменно распахнуты, ладони далеко одна от другой. Или же он обнимает, сжимает, трогает. Похоже, он постоянно в движении, – гиперактивность? Большой плюшевый мишка, которого хочется потискать? Как бы там ни было, он верит в себя и с доверием относится к жизни. Несомненно, щедрый.

Спокойное лицо, с которого не сходит улыбка: он не знал страданий.

Луиза более скованная, не такая раскрепощенная. На нескольких фотографиях она сидит, подобрав под себя ноги, обхватив колени, упираясь подбородком в руки, словно держит оборону. А на тех, где Людовик обнимает ее за шею, у нее руки опущены и слегка напряжены, как будто ей неловко.

Лицо открытое и юное, как и у Людовика. Большие красивые зеленые глаза, взгляд чуть рассеянный или задумчивый, почти на всех снимках слегка поджимает губы – втайне чувствует себя уязвленной? Боится потерять своего прекрасного Аполлона?

Рост чуть ниже среднего. Тощая? Да нет, не сказать».

Он внимательно рассматривал фотографии. Нет! Она мускулистая, и от этого ее запястья, лодыжки и шея кажутся очень тонкими. Сильная и слабая одновременно.

На всех снимках они смотрят друг на друга. Пьер-Ив не сомневался в том, что эти двое друг друга любят. Он всегда хвастался, что знает толк во влюбленных взглядах. И сейчас подмечал этот блеск возбуждения, это удивление – как будто они не устают познавать друг друга. И угадывал утоленную чувственность.

Вернувшись в Париж, Пьер-Ив развил бешеную активность. Ему пришлось попросить о помощи Симона. Они взялись за настоящее расследование: коллеги по работе, пойманные у входа в налоговое управление или в агентство Людовика; Фил и Сам, товарищи по связке; само собой, родители Людовика, на которых у него хватило такта не слишком наседать; ученый, прикомандированный к южным и антарктическим французским территориям, – это для описания островов; военный врач, специалист по выживанию; специалист по питанию; психолог, специалист по кризисным ситуациям; три выловленных в фейсбуке бывших одноклассника.