Он изменился. Какой-то месяц прошел – точнее, двадцать семь дней. А он изменился. Хотя бывает, что для того, чтобы сильно измениться, достаточно секунды. Мгновения. Мига. Исчезла какая-то безмятежность из взгляда. Благодушная снисходительность исчезла – снисходительность человека, у которого в жизни все было в порядке, все отлично сейчас и будущее тоже прогнозируемо безоблачно. И вдруг бац – в жизни этого человека случается Лиля Плик. А это катастрофа похлеще извержения вулкана Эйяфьядлайёкюдль, даром что произносится гораздо проще.

Данил то ли похудел, то ли что-то заострилось в его лице. Пролегли линии от носа к углам губ, резче стали скулы. Или это просто тени так ложатся – солнце вот-вот спрячется за горизонт.

- Ну, устраивайся удобнее и рассказывай.

В череде того невозможного, что произошло со мной за последний час, невозмутимо-вежливый тон Данила был самым удивительным. Чудовищно удивительным, я бы сказала. Потому что я совершенно не представляла, что ему отвечать на этот вопрос, заданный таким тоном, будто мы приятели – не очень близкие, но испытывающие друг к другу легкую симпатию и рады друг друга сейчас видеть – скорее, от скуки, чем на самом деле.

Для начала я прокашлялась.

- Что рассказывать?

- Все, - безмятежно пожал плечами Данил. – Например, как ты тут оказалась? Я даже глазами своим не поверил, подумал сначала, что ошибся, обознался.

Значит, он меня увидел. Он меня заметил из своей беседки, а я его – нет. Поэтому он мне и написал. И никаких чудес.

- Да я… это… - я почему-то никак не могла сформулировать свой статус здесь. А работа вожатой казалась мне сейчас верхом инфантильности. Особенно на фоне человека, который делает системы, управляющие продажей авиабилетов в крупной авиакомпании.

- Ты в лагере работаешь, да? – неожиданно пришел мне на помощь Данил. – Я видел, что детей из лагеря привели, там авария, кажется, и электричества нет.

- Ага, - пискнула я. А потом собралась с духом, выдохнула и скороговоркой спросила. – А ты что здесь делаешь?

- Отдохнуть на выходные приехал, - снова безмятежно пожал плечами Данил. - У нас с Леонидом новый проект. Не знаю, как Лёнька – а у меня мозг закипает. Брат твой вроде бы на дачу к родителям уехал проветриться. А я на дачу не… хочу,- он вдруг дернул плечом. Слегка, почти незаметно, но этот жест резко диссонировал с безмятежностью всего в его поведении – в голосе, словах, жестах. – В общем, сел в машину и рванул сюда. Тут еще мои родители по молодости отдыхали, мать очень рекомендовала.

- Ну и как, тебе нравится?

- Нормально.

Нормальный у нас разговор выходит. Почти светский. Данил молчал, а я переваривала услышанное. У них с Леонидом новый проект. А Лёнька мне ничего не рассказывал.

- Да?

Так. Я опять проговариваю мысли вслух. Это добром не кончится!

- Да я тут это… уже вторую смену… в городе не была, людей не вижу… одичала… - промямлила я.

- Да, Лёня говорил, - задумчиво произнес Данил. – У нас с ним не только проект новый, но и работодатель. Мы с Леонидом сменили место работы.

О как. У них там что, образовался кружок… бывших Валерии? О, только бы не сказать этого вслух! Информация сваливалась на меня большими кусками. И кое о чем мне явно имело смысл расспросить Лёню. Но, наверное, все-таки лично, когда вернусь обратно в Питер. Честно говоря, я старалась не думать о том, что будет после завершения последней летней смены. Я жила в этом временном безопасном мирке, который вдруг спасительно распахнула для меня летняя Карелия. Здесь были дети, коллеги, такие же молодые, как я, спортивные мероприятия, художественная самодеятельность, игры, конкурсы и компот в столовой. В этом мире я знала свое место. Что будет, когда двери будут вынужденно закрыты – я старалась не думать. А вот теперь…

- Нравится новое место работы? – я решила тоже, во что бы то ни стало, выдерживать этот вежливый тон неожиданно встретивших приятелей. Что мне еще оставалось? Если бы я знала… Если бы у меня было время хоть как-то подготовиться к этому разговору… Когда я мечтала о том, что Даня мне позвонит – дальше самого звонка мои фантазии не шли. Потому что единственная причина, по которой он мог мне позвонить – это было, как ни крути, высказывание претензий – это если сформулировать мягко и обтекаемо. А фантазировать на тему того, как и в каких выражениях Даня говорит мне, что он думает по поводу того, что я сделала – мне совершенно не хотелось. Был, конечно, и другой вариант для причины звонка Дани. Вариант этот звучал примерно так: «Лиля, я все обдумал и понял, что я тебе люблю». Ну, вы понимаете, да? Я странная, конечно. Но все-таки мозги у меня в голове есть. И такой вариант был совершенно невозможным.

- Да, очень интересно. А тебе тут нравится?

Светская, мать ее, беседа.

- Да, вполне.

- Лёня рассказывал, что ты очень хорошо ладишь с детьми.

Лёня, помнится, попав как-то случайно на детский праздник, который я вела, и оценив, как я скакала, войдя в образ пирата и размахивая бутафорской саблей, задал мне после один-единственный вопрос: «Малая, ты под какими веществами?».

А сейчас мне хотелось задать вопрос: «А вообще какого чёрта вы с Леней обо мне разговариваете?!».

- А что – нельзя?

О боже, мне нужные какие-то таблетки! Умоляю, скажите, что есть таблетки, которые помогают от того, чтобы не произносить свои мысли вслух. Тут даже без всякого, мать его, фильтра!

- Просто неожиданно.

- Понятно.

«Ясно» и «понятно» - слова-убийцы любого диалога. Хуже них только «ну ок». Я вдруг поняла отчетливо, что с этой светской беседой пора заканчивать. Но не тут-то было.

- А вы когда назад?

Я мазнула пальцем по экрану телефона. Ого, как незаметно время пролетело…

- Да мне уже самое позднее через десять минут надо быть в кинозале.

- А отбой в лагере когда? – продолжил Данил вежливо интересоваться моими делами.

- В десять.

- Значит, ты можешь примерно… - он наморщил лоб. – Ну, примерно к половине одиннадцатого… или к одиннадцати… быть здесь?

Я хлопнула глазами. Потом по щеке, прихлопнув комара.

- Могу… наверное… а зачем?

- Я приглашаю тебя к себе в гости.

Ага. Вот оно. Светская беседа достигла апогея. Меня пригласили на чашечку чая.

- Вообще-то, у меня в номере есть хороший армянский коньяк. Но если ты настаиваешь, то можно и чая выпить.

Так, таблетки мне, судя по всему, не помогут. Только лоботомия.

- А зачем нам пить… чай… или коньяк? – осторожно спросила я.

- А ты не считаешь… - если до этого Данил глядел куда-то в пространство перед собой, то сейчас повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза. От этого взгляда у меня нехорошо засосало где-то… ну, там где в человеческом теле находятся столовые приборы под названием «ложечка» - я честно сказать, не в курсе, где это. Но ощущение не из разряда самых приятных. Обычно оно означает предчувствие какого-то подкрадывающегося песца. – Ты не считаешь, что нам есть за что выпить? И есть, что отметить?