После того, как союзники высадились в Крыму, «…решено было морские команды обратить на защиту Севастополя». Во исполнение задуманного на Альму был отправлен отряд (именно так он именуется в мемуарной литературе) под общим командованием капитан-лейтенанта Д.В. Ильинского. В своих воспоминаниях он достаточно подробно описал процесс формирования этого подразделения и его выхода к армии Меншикова.

«4 сентября…, по сигналу с адмиральского корабля “Константин”, я был потребован к начальнику штаба Черноморского флота адмиралу Корнилову. Мне было объявлено, что я назначаюсь начальником морского отряда одного сводного из абордажных партий батальона под командой графа Колленш-Рачинскаго[30] и полубатальона из стрелковых партий под командой командира брига “Язон” князя Ширинского-Шихматова.[31] Выход с отрядом назначен в 4 часа пополудни, с тем чтобы следовать на Альму, в 40 верстах от Севастополя, на присоединение к армии князя Меншикова.

Деревня Аджи-Булат. Позиция Волынского полка, прикрывавшего отступление русской армии. Фото из альбома полковника В.Н. Клембовского «Виды полей сражений Крымской кампании» (СПб., 1904 г.).

Приказание было с точностью исполнено — и мы с песнями, как на приятную прогулку, отправились в путь»

Если верить капитан-лейтенанту А. Жандру, именно от Качи утром 4 сентября «…отряд этот под командой кап.-лейт. Ильинского отправился к р. Альме в состав действующей армии».

Так что за морской батальон пришел на Альму? Вероятнее всего, что в сражении участвовали взводы 1-го и (или) 2-го батальонов, по своей общей численности соответствовавшие половине одного пехотного (Колленш-Рачинский) и, вероятно, 3-го и 4-го батальонов еще меньшей численности (Ширинский-Шихматов). Капитан-лейтенант князь Ширинский-Шихматов был командиром 34-го батальона из моряков корабля «Уриил» и фрегата «Флора».

По логике событий Корнилову они пока не были особенно нужны, а вот армию Меншикова все-таки усиливали. Дело в том, что несмотря на сравнительно небольшую численность морской отряд имел очень солидную огневую мощь.

1-й и 2-й морские стрелковые (десантные) батальоны были образованы весной 1854 г. из стрелковых партий кораблей Черноморского флота, в большинстве своем получивших боевой опыт во время десантных операций на кавказском побережье и прошедших дополнительную подготовку, включавшую в себя линейное и егерское учения и стрельбу в цель. Почти все матросы были вооружены нарезным оружием (штуцера Гартунга и литтихские). Другое дело, что ведению боя на суше в линейных построениях они не были обучены совершенно. Но это им и не было нужно.

Зато моряки народ обстоятельный, а потому на Альму взяли не только штуцера и абордажные сабли, с собой они несли и весь комплект абордажного оружия, включая устрашающего вида абордажные пики. Своим подчеркнуто агрессивным внешним видом этот увешанный всевозможным вооружением народ запомнился многим участникам Альминского сражения.

Вначале моряки стояли за Владимирским полком, «…в скрытом месте». Задача моряков Панаевым определена своеобразно: определенного назначения не имевший, его участие в деле зависело от случая крайней необходимости».

Ничего страшного в подобном нет. Решение главнокомандующего, если оно и было таким, осмысленно. Смотрите, незадолго до начала боя прибывает батальон разношерстно, хоть и хорошо вооруженный. Но не имеющий определенных функций, по сути «сборная команда Черноморского флота», он требовал осмысления, прежде чем мог быть послан под выстрелы. Вот если бы Меншиков использовал моряков как линейную пехоту, тогда можно было бы критиковать главнокомандующего не то что за элементарную безграмотность, а за простую глупость. И, нужно сказать, князь поступил с моряками правильно, сделав упор на их несомненно более высокую, чем у солдат пехоты, сообразительность, сплоченность и умение обращаться со сложными системами вооружения.

Кроме легкого стрелкового оружия и совершенно бесполезного холодного, моряки прихватили с собой еще и более серьезное, нежели штуцера и абордажные сабли: «от флота на Альму посланы были два десантных орудия».

Но вот проблема. Никто не может сказать толком, сколько их было в действительности, что это были за орудия и где они находились во время сражения? Например, капитан Тарутинского егерского полка Ходасевич вспоминает, что «…Было крайне занятно наблюдать передвижения матросов: четыре пушки их, очевидно, были взяты со складов бракованных орудий Севастополя; притянутое веревками к лафетам, каждое из них волочилось, влекомое двумя жалкими лошаденками, с помощью восьми человек и зачастую, когда дорога была затруднена либо шла вверх по склону, весь батальон был вынужден помогать тащить эти орудия».

Особенно забавляли армейских офицеров орудийные ящики, бывшие в ужасном состоянии, крепления расшатаны, перевязаны веревками. О четырех орудиях говорит и Жандр. Выше мы говорили, что получались орудия из двух мест: с кораблей, на которых на случай десанта хранились по 1–2 легких орудия на армейских станках (чаще всего горные единороги).

7 сентября поздно вечером моряки вместе с 6-м стрелковым батальоном двинулись вперед и рассыпали цепь перед Бурлюком и вдоль Альмы. Перед сражением Ильинский хотя и должен был непосредственно командовать своими людьми, в батальон не пошел, предпочтя расположиться «…на возвышенную гору, на которой стояла до начала сражения палатка главнокомандующего».

Позиция 2-го батальона Минского пехотного полка у д. Аклес. Фото из альбома полковника В.Н. Клембовского «Виды полей сражений Крымской кампании» (СПб., 1904 г.).