Из судьбоносного окна выглянула всклокоченная голова и, глядя вниз, вновь заорала благим матом. На асфальте лежало нечто похожее на порванную ребенком куклу. Кукла частично превратилась в кровавое месиво, к ней бежали прохожие. Голова из окна исчезла и вскоре тоже появилась на улице, уже в комплекте с остальным организмом, хотя сверху мне все равно видна была только голова. Шум, гам, тарарам с итальянским акцентом. Мгновенно соткалась, словно из воздуха, воющая светомузыкой полиция. Из тесных улочек, будто поджидал за углом, выпрыгнул фургон с непонятной надписью «Пронто соккорсо» на борту, судя по расцветке и красному кресту – скорая помощь. Возникла суета, все смотрели вниз.

И только я смотрел в другую сторону. На девушку, отброшенную на чужой пустой балкон. Ее никто не заметил.

– Как можно ближе, – приказал я кораблю подрулить к злополучному балкону.

Тонюсенькую девушку возраста Джульетты перекрутило узлом, она лежала без признаков жизни. Типичная итальяночка, очень темненькая – должно быть, один из родителей родом с довольно близкого Ближнего Востока или столь же не далекой отсюда Африки. Чернявая, кудрявая, худощавая. С правильным носиком и острыми узкими скулами. Босая. Цветная блузка разодрана в клочья и покрыта кирпичной пылью, изнутри сочилась кровью. От джинсов остались лишь одна штанина и кусок пояса. Джинсы ее и спасли – благодаря второй зацепившейся штанине девушка не улетела вниз, подобно своему Ромео, а была отброшена по дуге, как часовой маятник.

Что делать? Дать знак тем, что внизу? А как? Пока сообразят… Да и двигать ее, скорее всего, нельзя.

Не знаю, было ли то, что я сделал, правильным стратегически, но решение на тот момент показалось единственным. Поступить по-другому не позволила бы совесть. Осторожно ступив на балкон, за пыльной дверью которого наблюдались только тишина и пустота, я подхватил на руки оказавшееся почти невесомым тельце, перемахнул с ним вместе обратно и бережно уложил ношу на кровать, что умела вылечивать.

Корабль принялся кружить в поисках больницы.

Решение нестандартной ситуации, за которое после долгих дискуссий высказались все участники голосования в лице меня милосердного, меня недовольного и меня испуганного, все-таки было принято единогласно: пусть неведомые системы корабля вернут девушку к жизни, а остальное доделают врачи.

– Мамма… – тихий стон.

Почему не останавливается кровь? У меня это происходило сразу.

– Лечить! – уже вслух приказал я.

Снова ничего. Корабль отказался выполнить приказ. Похоже, он лечит только хозяина.

– О, мио Дио…

Девушке было очень больно.

Она еще в сознании. Пока. Если не успею ничего предпринять…

Я покосился на медальон. Прочь эгоистические глупости, на кону жизнь. С дикими сомнениями, но все же я перевесил его на шею страдалицы, осторожно приподняв скорчившуюся от боли головку.

– Подожди-подожди. Сейчас. Потерпи чуточку.

Взгляд перетек на медальон.

– Вылечи, дорогой, – попросил я с чувством. – Помоги ей…

Прямо передо мной – знакомый шевелящийся потолок. Вертикально. Мы упали?! Нет, это я почему-то лежу. На полу. Попытка подняться ни к чему не привела. Что-то сказать – тоже: очнулся я, как оказалось, полностью обездвиженным.

Первое, что взгляд нашел после потолка – дикие глаза ошалелой девицы. Она прижалась спиной к ненормально мягкой стене, руки судорожно прикрывали прорехи в одежде, плечи напряжены, ноги чуть согнуты и готовы в любой миг броситься наутек. Загнанный зверек в клетке.

Девушка боялась меня. Я был враг.

Все стало на свои места. Не она утихомирила меня. Это корабль защищал нового хозяина – нового владельца медальона.

Полный пипец. А если она бездумно отдаст мысленный приказ ликвидировать возможную угрозу? На что еще способен мой… точнее, уже не мой летающий объект из тридесятого сказочного царства? Распылит на атомы? Превратит в жабу? Отправит в другое измерение, где дышат азотом и пьют кислоту?

Заметив, что я не двигаюсь, девушка решилась. Шажок за шажочком она осторожно приблизилась, надо мной склонилось настороженно озиравшееся личико.

– Ки сэй? Довэ ми трово?*

*(Кто ты? Где я?)

И еще много другого. К сожалению, об итальянском языке я знал только про постоянное ударение на предпоследний слог, и что все слова оканчиваются на гласную, оттого он такой певучий. И слово «феличита». Сейчас это знание никак не пригодилось.

– Перке соно кви? Коза э?* – продолжил изливаться горячий поток тревоги.

*(Почему я здесь? Что это?)

Как уже сказано, мои познания в итальянском исчерпывались вышеупомянутым словом, а оно не прозвучало. Поэтому сознание пропустило сказанное мимо ушей. Я не мог говорить, не мог шевелиться – оставалось заниматься тем единственным, чем мог. Я, наконец, внимательно разглядел захватчицу. Передо мной – испуганные карие глаза, походившие на угольки. Длинные вьющиеся волосы цвета ночи. Избавившиеся от кровавых потеков щечки. Рост на голову ниже меня. Фигурка подростковая, ладная и нескладная одновременно. Левая нога в ободранной джинсе выставлена вперед, на голом правом бедре рука боязливо сжимает остатки брючного верха и бывшего белым нижнего белья, что после всех перипетий превратилось в труху. Зато под всем этим – идеально гладкая здоровая кожа, забывшая о шрамах, синяках и переломах. Корабль сделал свое дело, поставив умиравшую на ноги почти мгновенно… или не мгновенно? Любопытно, сколько времени я лежал в отключке?

Шея тоненькая, как у ребенка. Да и сколько ей лет, свихнувшейся Джульетте, что непоправимо врезалась вышедшим из строя самолетом в мое наладившееся настоящее? Шестнадцать? Семнадцать? Вряд ли больше.

Угловатость движений. Детский взгляд, в нем – страх и наивное ожидание чуда. Маленькая грудка, которую на порванной блузке стыдливо прикрывает левая ладонь. Крестик. И… мой медальон. Что же я наделал…

Меднокожая итальяночка настойчиво продолжала что-то лепетать и бесполезно чирикать, ее взгляд настороженно ощупывал то меня, то невозможную для ее мироощущения обстановку. Потом она, видимо, что-то вспомнила. Глаза выпучились:

– Сэй анджело?*

*(Ты ангел?)

Голосовые связки внезапно оттаяли – она же требовала ответа. Это мой шанс! Нужно завоевать расположение собеседницы, тогда корабль выполнит и другие ее подсознательные приказы.

– Анжела? – как можно мягче произнес я. – Привет, Анжела. Приятно познакомиться.

– Нон каписко.*

*(Не понимаю)

– Не понимаю.

Мое разморозившееся лицо растянулось в ответной улыбке. Пока только лицо, но это уже что-то. Как говорил известный индеец, в пятый раз наступая на грабли, «тенденция, однако». Того и гляди, до рук дойдет. И тогда…