движениями опускал топор на поленья. Помнится, Хэнк рассказывал ей, что жена Галена преподавала в школе — своим детям и детям работников. Что же с ней все-таки произошло?

Глава 5

Нола проснулась от воя ветра и от того, что что-то колотило в ее окно, как будто в него бросала горстями песок чья-то гигантская ладонь. Сколько времени, было непонятно: уже не темно, но и еще не светло. Она встала и подошла к окну. То, что она увидела, повергло молодую женщину в шок. Облака красной пыли поднимались к небу и снова обрушивались на землю. Флигель Галена Хетфорда был не виден совсем, а главный дом просматривался еле-еле.

Нола Грейсон задала себе вопрос, не снится ли ей кошмарный сон, и сама себе ответила, что нет, ведь она стоит у окна, а стоя спят только лошади. Учительница посмотрела на свои карманные часы — неожиданный прощальный подарок Тильдена Шелби — и безмерно удивилась, увидев, что уже восемь часов утра. Видимо, она проспала из-за того, что заснуть ей удалось только под утро, потому что из головы не шла записка, которая попала к ней в руки.

Молодая женщина быстро оделась и вышла во двор. Ветер был сильным и горячим, пыль удушающей. Ей пришлось закрыть нос и рот ладонями и наклонить голову, чтобы бороться с ними. Короткая дорога к флигелю, казалось, удлинилась на целую милю, потому что ветер швырял Нолу то в одну, то в другую сторону, причем так сильно, что она потеряла ориентацию. Глаза горели, на зубах скрипел песок. В какой-то момент учительнице показалось, что она не сможет дышать, и она впала в панику. К счастью, почти сразу в клубящейся пыли показалась стена, и молодая женщина кинулась к ней. Она поняла, что находится около конюшни.

Сквозь воющий ветер можно было услышать голоса. Дверь почему-то была закрыта неплотно, и она увидела Галена, Хэнка и двух аборигенов, стоявших рядом с лошадьми, должно быть, рабочих, о которых говорил Бредли. На мужчинах были комбинезоны, сапоги и шляпы. Всем им приходилось кричать, чтобы переорать ветер. К коновязи привязаны оседланные лошади. Четыре.

— Да не можем мы ждать! — Гален Хетфорд, похоже, был в ярости. — Если мы не соберем овец, в ближайшие месяцы ферме Райнхарта конец.

— Ты думаешь, мы найдем хотя бы одну овцу в этой пылище? — сомневался Хэнк Бредли.

— Может быть, нам даже будет легче, — возразил Гален. — Они наверняка нашли какое-нибудь укрытие и не двинутся с места.

— Да мы готовы! — крикнул один из аборигенов.

— Хорошо, Джимми. Хиза и Кигана брать не будем. Это рискованно, ребята могут потеряться. Джек, вчера мы нашли на нашей земле обрывки веревок и видели пепелища костров. Похоже на то, что у нас болтаются воры и мы можем недосчитаться своих овец. Нам нужно на всякий случай взять оружие. Вдруг повезет, и мы застукаем их на месте.

Гален повернулся к Хэнку.

— Мы должны быть готовы к неожиданностям. Обращайте внимание на все, что может навести нас на след незваных гостей.

Мужчины кивнули и взяли ружья.

— Оружие будем применять только в том случае, если не окажется другого выхода. Все, через полчаса выезжаем! — Хетфорд надвинул шляпу поглубже на глаза.

Все сделали то же самое.

— Ты видел Нолу сегодня утром? — вдруг спросил Хэнк.

В его голосе слышалась искренняя озабоченность, и Нола втайне этому порадовалась. Без Хэнка Бредли ей было бы очень трудно противостоять враждебности, которую выказывали по отношению к ней хозяин поместья и его управляющий.

— Нет, не видел, — ответил Хетфорд. — Кажется, мисс Грейсон не нравятся ни ветер, ни пыль, а таких дождей, как в Лондоне, нам здесь не дождаться.

Язвительность, с которой он сказал это, нельзя было не почувствовать.

Бредли тут же выступил на ее защиту.

— Она испугалась. Это неудивительно. Такого в Англии, поди, никогда не бывало. Любому человеку станет не по себе. Нола привыкнет.

— Не привыкнет. Ты что, не понимаешь, какую жизнь она вела до того, как приехала сюда? Она ездила в удобных красивых каретах, жила в чистенькой квартире и ела, что хотела, причем сама у плиты не стояла…

— Если жизнь у нее действительно была такой чудесной, как ты думаешь, Нола вряд ли приехала бы сюда.

— Я не верю в то, что она сумеет справиться с трудностями, Хэнк. А ты что, всерьез считаешь, что мисс Грейсон добровольно останется в австралийской глуши и приспособится к тем условиям жизни, к которым привыкли мы?

— Мне почему-то кажется, что она останется, — задумчиво протянул Бредли. — Нола даст сто очков вперед любому мужику. Если бы она была такой, за какую ты ее принимаешь, Гален, то утонула бы в реке во время того ливня, да и вообще не доехала бы сюда. Она сильная, и характер у нее есть, это уж точно. Когда я ее вытащил, она еще пыталась шутить и о своем утонувшем чемодане не сильно печалилась. Вообще ни одной жалобы я от нее не слышал.

Гален Хетфорд был неумолим:

— Есть у нее характер или нет, Ленгфорд твердо решил отправить ее назад, в Англию. Она уедет через месяц.

— Постарайся его переубедить, — посоветовал Хэнк. — В конце концов, это нужно твоим детям. Им повезет, если она останется, особенно Шеннон.

— Ты решил стать адвокатом мисс Грейсон, Хэнк? Что ты о ней вообще знаешь?

— Я знаю о ней немного, но хорошо разбираюсь в людях. Я считаю, что она храбрая женщина, и что она именно такая, какая нам здесь нужна. Нужна твоим детям, Гален. Конечно, это не мое дело, но мне кажется, ты зря говоришь о ней так плохо.

Повисло напряженное молчание, а потом Хетфорд сказал такое, что Нола чуть не задохнулась от возмущения. Мало ей этой пыли!

— Может быть, ты лично заинтересован в том, чтобы мисс Грейсон осталась, Хэнк?

«Что он говорит?» — ужаснулась молодая женщина. Что должен возразить на это Бредли? Сама-то она покраснела до ушей, так неловко ей было. Нола ждала, что Хэнк или рассмеется этому абсурдному предположению, или возмутится столь глупой мыслью.

— Признаюсь, она мне нравится, — неожиданно согласился Бредли. — Если между нами возникнет нечто большее, чем дружба, я посчитаю себя счастливцем. Впрочем, это, конечно, невозможно.

Нола помотала головой, чтобы мысли у нее перестали путаться. То, что Хэнк питает к ней симпатию такого рода, стало для молодой женщины полной неожиданностью. Она-то уже начала считать его просто другом! Она не давала ему никакого повода!

Бредли продолжил свою мысль:

— Мы много разговаривали,