– Ответьте мне, – сказал он. Девушка вздрогнула.

– Вы слышите меня? – спросил незнакомец. Андре кивнула.

– Отчего же вы молчите?

Андре поднесла руку к горлу, словно давая понять, что не может говорить.

– Ну хорошо! Садитесь вот сюда, – приказал Бальзамо.

Он взял ее за ту руку, которую недавно целовал Жильбер. На этот раз от одного прикосновения Андре испытала сильнейшее потрясение, свидетелями которого мы с вами уже были, когда приказ был послан ей сверху ее повелителем.

Под властным взглядом Бальзамо она отступила шага на три и упала в кресло.

– Скажите, – обратился он к ней, – вы что-нибудь видите?

Глаза Андре округлились, словно она пыталась охватить взглядом все пространство комнаты, освещенное яркими отблесками двух свечей.

– Я не прошу вас увидеть глазами, – продолжал Бальзамо, – посмотрите внутренним взором.

Выхватив из-под вышитой куртки стальную палочку, он коснулся ею трепетавшей груди Андре.

Она подскочила, будто огненное жало пронзило ее и прошло до самого сердца. Глаза у нее закрылись.

– Прекрасно! – воскликнул Бальзаме. – Вы прозрели, не так ли?

Она кивнула.

– Вы будете говорить?

– Да, – отвечала Андре.

Она поднесла руку ко лбу с выражением нечеловеческого страдания.

– Что с вами? – спросил Бальзаме.

– О, мне так больно!

– Почему больно?

– Потому что вы заставляете меня видеть и говорить. Бальзамо два-три раза взмахнул руками над ее головой и тем словно ослабил слишком сильное для нее воздействие гипноза.

– Вам все еще больно? – спросил он.

– Сейчас легче, – отвечала девушка, – Хорошо. Теперь скажите мне, где вы находитесь. Глаза Андре по-прежнему оставались закрытыми. Она нахмурилась, лицо выразило сильнейшее удивление.

– Я в красной комнате, – пробормотала она.

– Кто с вами рядом?

– Вы! – вздрогнув, проговорила она.

– Что вы сейчас испытываете?

– Мне страшно! Мне стыдно!

– Отчего же? Разве нас не связывает взаимная симпатия?

– Напротив.

– Разве вам не известно, что я мог заставить вас сюда прийти из самых чистых побуждений?

– Известно.

Лицо ее просветлело, затем снова затуманилось.

– Вы недостаточно откровенны со мной, – продолжал Бальзамо. – Не можете меня простить?

– Я вижу, что вы не хотите мне зла, однако готовы причинить страдания кому-то еще.

– Вполне возможно, – прошептал Бальзамо. – Это не должно вас беспокоить, – проговорил он жестко. Лицо Андре разгладилось.

– Все ли в доме спят?

– Не знаю, – отвечала она.

– Так взгляните!

– Куда я должна смотреть?

– Начнем с вашего батюшки. Где он сейчас?

– В своей комнате.

– Чем занимается?

– Он лег.

– Спит?

– Нет, читает.

– Что именно?

– Одну из тех дурных книг, которые он и меня пытается заставить читать.

– А вы их не читаете? – Нет, – проговорила она.

– Ну хорошо. С этой стороны все спокойно. Теперь посмотрите, что делает в своей комнате Николь.

– У нее нет света.

– Разве вам нужен свет?

– Нет, если вы прикажете видеть в темноте.

– Да, я вам это приказываю!

– Я ее вижу.

– Что она делает?

– Она не одета… Осторожно толкнула дверь своей комнаты… Спускается по лестнице.

– Так… Куда она направляется?

– Стоит у входной двери. По-видимому, кого-то подкарауливает…

Бальзамо усмехнулся:

– Не вас ли она поджидает?

– Нет.

–Это главное. Когда за девушкой не шпионят ни отец, ни камеристка, ей нечего опасаться, если только…

– Нет, – перебила она Бальзамо.

– Вы читаете мои мысли?

– Да.

– Так вы ни в кого не влюблены?

– Я? – высокомерно спросила она.

– Отчего же нет? Разве вы не можете быть влюблены? Из монастыря выходят не для того, чтобы жить в заточении: вы должны быть свободны душой и телом.

Андре покачала головой.

– Мое сердце свободно, – с грустью ответила она. Душевная чистота и непорочность осветили изнутри ее лицо. Бальзамо восторженно прошептал:

– Как вы прекрасны, дорогая ясновидящая! Он прижал руки к груди в немой молитве, затем обратился к Андре:

– Однако если не любите вы, это вовсе не означает, что никто не любит вас, не так ли?

– Не знаю, – мягко возразила она.

– Как не знаете? – строго спросил Бальзамо. – Узнайте! Когда я спрашиваю, надо отвечать!

Он в другой раз прикоснулся стальной палочкой к ее груди.

Девушка вздрогнула, но не так сильно, как в первый раз.

– Да, теперь я вижу… Сжальтесь надо мной, вы меня погубите…

– Что вы видите? – спросил Бальзамо.

– Это невероятно! – воскликнула Андре.

– Что там такое?

– Я вижу молодого человека, который следит за мной, не сводит с меня глаз с тех пор, как я вернулась из монастыря.

– Кто этот юноша?

– Лица не видно; судя по одежде, он простолюдин.

– Где он сейчас?

– Внизу у лестницы. Он страдает.., плачет!

– Почему же вы не видите его лица?

– Он закрыл лицо руками.

– Смотрите сквозь ладони! Андре сделала над собой усилие.

– Жильбер! – вскрикнула она. – Я же говорила, что это невозможно!

– Отчего же невозможно?

– Он не посмеет в меня влюбиться, – отвечала она в высшей степени презрительно.

Бальзамо усмехнулся: он хорошо знал людей и понимал, что для любви нет преград.

– Что он делает на лестнице? – продолжал он.

– Сейчас, сейчас… Он поднял голову… Схватился за перила… Встал… Поднимается по лестнице!

– Куда он направляется?

– Сюда… Но это ничего, он не осмелится войти.

– Почему?

– Боится! – презрительно усмехнувшись, отвечала Андре.