на извлечение коллагена для дополнительной датировки. Через несколько недель то, в чем мы были почти уверены, подтвердилось: кость старше 49 900 лет, а вот насколько – неизвестно.

Пока мы ожидали результатов, Journal of Archaeological Science опубликовал статью на эту же тему{152}. К счастью для нас, ее авторам не удалось идентифицировать ни одной кости гоминина. Мы хотели первыми доказать действенность метода и выпустить статью, и проигрыш в этой гонке стал бы для нас тяжким разочарованием. Несомненно, наши коллеги-соперники думали точно так же.

9 сентября нам сообщили, что митохондриальная ДНК «Денни» содержит последовательность, присущую неандертальцам! Генетики Института Макса Планка сумели почти полностью восстановить митохондриальный геном. Мы нашли неандертальца или, согласно более осторожной формулировке, используемой группой Сванте, «гоминина с неандерталоподобной мтДНК». Помню, что, несмотря на всю нашу радость, Сэм немного упала духом: мы ведь всерьез надеялись, что гоминин, которому принадлежала косточка, окажется денисовцем. Неандерталец – это замечательно, но денисовец был бы во много раз круче. Все, кому мы рассказывали о полученных результатах, – и коллеги, и друзья из непрофессионального круга – искренне удивлялись существованию такой технологии, как ZooMS, способной выделить из тысяч костей крохотную человеческую косточку, принадлежавшую кому-то, жившему десятки тысяч лет назад.

Пришло время опубликовать результаты. «Денни» получил официальное обозначение «Денисова 11». В декабре 2015 г. мы направили статью в Scientific Reports, где она была отрецензирована и вышла в свет 29 марта 2016 г.{153} Публикацию я решил дополнить пресс-релизом о косточке и о том, как она была найдена. Мне казалось, что это необыкновенно захватывающая история, которая будет интересна очень многим. Я считал проделанную работу истинным прорывом, демонстрирующим могущество биоархеологических методов в выявлении крошечных окаменелостей.

Статья осталась незамеченной. На нее мельком откликнулись несколько газет (ни одной крупной) и ни одно из авторитетных научных изданий. Ни один журналист не обратился к нам за интервью, не пожелал обсудить статью. Ну, не беда…

Тем временем «Денни» подвергся извлечению ядерной ДНК (Вивиан Слон провела эту работу на соискание докторской степени). Труд был колоссальным, и несколько месяцев мы ничего не знали о ходе исследования. В мае 2017 г. мы с Катериной побывали в Германии и заглянули в Институт Макса Планка, чтобы выпить кофе с сотрудниками и узнать, как обстоят дела. Ученые сказали, что работа продвигается хорошо и уже есть первые результаты, но они нуждаются в проверке. Когда же я поинтересовался подробностями, с нас сначала взяли обещание молчать, и лишь потом сообщили, что исследование показало в ДНК неожиданно высокий уровень смешения и что часть генома имеет сходство с денисовским геномом, а часть – с неандертальским. По их словам, соотношение было примерно равным, и, судя по имевшимся данным, мы имели дело с так называемым генетическим гибридом F1, или гибридом первого поколения. Истолковать это можно было лишь одним способом: отец «Денни» был денисовцем, а мать – неандерталкой.

Очень жаль, что в тот момент, когда я это услышал, никто не снимал меня на видео: думаю, что я застыл с выпученными глазами и отпавшей челюстью. Впрочем, все мы были поражены. Я размышлял о том, как такое могло произойти. Нет, это наверняка накладка, путаница, какое-то загрязнение или еще какая-нибудь ошибка. Позже извлечение ДНК повторяли несколько раз. И результат оставался неизменным. В это просто не верилось. Конечно же, мы поведали «тайну» Сэм: очень может быть, что она отыскала не неандертальца, а его гибрид с денисовским человеком!

Впоследствии геном «Денни» был секвенирован со средним покрытием 2,6X. Выяснилось, что это женщина. Чтобы разобраться в генеалогии, ее геном сравнили с проработанными с высоким покрытием геномами неандертальца («Денисова 5») и денисовца («Денисова 3»), а также, для контроля, с африканским геномом (мбути), в котором не должно было содержаться ДНК ни одной из этих групп. Исследование показало, что в 38,6 % точек ядерный геном «Денни» соответствовал неандертальскому геному, а в 42,3 % ее аллели совпадали с денисовским геномом. Итак, с генетической точки зрения соотношение ДНК обоих видов было примерно равным. Это со всей определенностью указывало на то, что мы имеем дело с F1 – отпрыском двух различных человеческих групп в первом поколении.

Сравнив толщину кортикального слоя кости со значениями для других гоминин при помощи компьютерной томографии, мы смогли определить, что кость, вероятнее всего, принадлежала девочке не младше 13 лет.

Итак, нашими усилиями крохотная, всего 2 см длиной, косточка обросла плотью.

Статья с изложением результатов была опубликована в онлайн-версии журнала Nature 22 августа 2018 г., а через пару недель – в бумажном выпуске журнала как заглавная статья{154}. Немецкая художница Аннетт Гюнцель сделала для обложки прекрасную иллюстрацию, где были изображены две переплетенные руки, одна голубая, другая красная, символизировавшие гоминин разных видов, которые были родителями «Денни». На заднем плане была карта Евразии. По кистям рук и предплечьям, как татуировка, тянулись пряди двойной спирали ДНК.

На сей раз статьей заинтересовались во всем мире. Ее упоминали все и вся. «Денни» оказалась одной из главных научных сенсаций года. Nature включил Вивиан в топ-10 людей науки за 2018 г. Генетик Понтус Скоглунд назвала «Денни» «пожалуй, самой восхитительной особой из всех, чей геном когда-либо был секвенирован»{155}.

Как же прекрасно делать открытие и делиться им! Это волшебное чувство! Каждый раз, когда я думаю об этой истории, на глаза мне наворачиваются слезы. Поверьте, это правда.

Перед тем как перейти к другой теме, я хочу упомянуть еще о трех частностях, затрагивающих «Денни». Первая заключается в том, что обнаружение именно этой особи, являющейся представителем генетического скрещивания двух различных видов человеческого рода, – это редчайшая, возможно, неповторимая удача. Появление таких людей, как «Денни», не могло быть распространенным явлением, в противном случае геномы неандертальцев и денисовцев были бы не различными, а одинаковыми. Впрочем, популяционная история неандертальцев и денисовцев знает и другие случаи их межвидового скрещивания. О том, что перенос генов от популяции алтайских неандертальцев к денисовцам действительно случался, мы знаем с 2014 г.{156} Итак, согласно генетическим данным, две популяции жили порознь, но, как мне кажется, могли скрещиваться при встречах. Конечно, не исключено, что мы найдем и другие примеры интербридинга и потомства от них в первом и втором поколении, но мне это видится маловероятным. Нам просто очень повезло{157}.

Однако второе поразительное открытие, сделанное в геноме «Денни», наводит на новые размышления о межвидовом скрещивании и его частоте. В пяти позициях ее ядерного генома обнаружились участки чисто неандертальской предоминантной ДНК, а это говорит о том, что и у отца «Денни», денисовца, сотнями поколений ранее имелся предок (или предки) неандерталец. Но это еще не все. Неандертальская часть ДНК сообщает много интересного о родословной матери «Денни», в частности о том, что она происходила не из той популяции неандертальцев, к которой принадлежали неандертальские предки отца «Денни». Выяснилось, что она куда ближе к жившим 50 000 лет назад неандертальцам из хорватской пещеры Виндия, нежели к неандертальцам Денисовой пещеры. Отсюда следует предположение, что либо западные неандертальцы мигрировали на Алтай, либо, наоборот, неандертальцы с востока пришли в Европу и вытеснили местных сородичей. Таким образом, генетика дает нам представление о крупномасштабных перемещениях, которые осуществлялись на протяжении длительного времени и затрагивали все популяции неандертальцев.

Напоследок хочу сказать пару слов о человеческих останках.

Я уже давно занимаюсь научной работой и за это время подверг исследованию на радиоуглерод и стабильные изотопы сотни и сотни препаратов, которые извлекал из человеческих костей. Не один десяток лет я гордился тем, что не имел эмоциональной привязанности к ним, был далеким и отчужденным и не воспринимал как личности тех древних людей, останки которых изучал. И мне было совершенно неважно, сколько лет назад жил каждый из них – 100, или 1000, или 10 000, потому что для меня все это всегда сводилось к науке и не касалось конкретных личностей. Я работал с костными тканями Ричарда III, Джона Меррика («Человека-слона»), египетских фараонов, с болотными телами и мумиями, со святыми и жертвами убийц; при этом я всегда сохранял отстраненное почтение к тем реально жившим людям, останки которых я исследовал. Но «Денни» изменила меня. Возможно, причиной тут были и непрерывная напряженная работа, и те взлеты и падения, что сопровождали исследование, но после того, как я узнал, что представляла собой хозяйка этого образца, она стала для меня чем-то бóльшим, нежели просто научный объект, и мое отношение к ней сделалось более личным.