– Брат мой, так Ахиллес совсем замучит тебя, остановись, и мы вместе сразимся с ним.

Гектор глянул на него, и сердце его дрогнуло.

– Дейфоб, возлюбленный брат мой, ты один, увидев меня, осмелился прийти мне на помощь, оставив укрытие.

– И мать и отец меня умоляли остаться, – отвечал Дейфоб, – но мое сердце сокрушалось тоской по тебе, и вот я рядом с тобой. Давай же вместе сразимся с ним, судьба решит, кто победит: мы или он.

Странный сон завершился. Он, Гектор, перестал убегать. Остановился и тот, Ахиллес. Медленно они пошли навстречу друг другу Первым заговорил Гектор:

– Я больше не стану бежать от тебя, Ахиллес. Я вновь обрел мужество. Но поклянись, что если ты победишь, то возьмешь мои доспехи, а тело оставишь. В том же клянусь тебе я.

Ахиллес взглянул на него испепеляющим взором.

– Гектор, враг ненавистный, с тобой у нас договора не будет. Не заключают союзов люди со львами и волки с овцами – вечна вражда между ними! Лучше подумай о поединке. Пришла пора доказать, что ты и вправду тот воин, кем себя мнишь.

Он мощно сотряс свою пику и послал во врага. Гектор быстро пригнулся, и, пролетев над ним, она медным острием вошла в землю. Значит, боги еще не решили, чем завершится этот бой, еще не достали жребий победителя. Сжав копье, Гектор поднял его над головой и метнул. Пика вонзилась в щит Ахиллеса, но это был божественный щит, и никакая сила не смогла бы пробить его, острие вошло в середину и застряло. Гектор растерянно посмотрел на копье и повернулся к Дейфобу, требуя новое. Он обернулся, но Дейфоба не было рядом. Брат снова скрылся в городских стенах, страх погнал его прочь. И тогда Гектор понял, что судьба наконец настигла его. Но, настоящий герой, он выхватил нож, решив погибнуть, сражаясь, погибнуть так, чтобы потомки никогда о нем не забыли. Он бросился вперед, словно хищный орел, падающий из-под облаков на жертву. Прямо перед ним предстал Ахиллес в блеске доспехов. Они схватились, как львы. Медное острие Ахиллесовой пики сияло подобно вечерней звезде в темнеющем небе. Она искала уязвимого места в доспехах Гектора – тех, что прежде защищали самого Ахиллеса, а позже Патрокла. Она искала зазор в меди, чтобы, добравшись до плоти, исторгнуть жизнь. И она нашла это место: там, где ключица соединяет шею с плечами, острие пронзило нежную плоть моего возлюбленного. Гектор упал на землю. Подняв глаза на Ахиллеса, он из последних сил произнес:

– Заклинаю тебя, не оставляй меня на съеденье собакам, отдай мое тело отцу.

Но Ахиллес был непреклонен:

– Не умоляй меня, Гектор. Слишком много зла ты причинил мне, и если б поддался я своему гневу, то сам разорвал бы тебя на части. Патрокл получит погребальные почести, которых достоин. Ты же достоин того, чтобы плотью твоей пировали собаки и птицы, а родные о тебе рыдали издалека!

Гектор закрыл глаза, и смерть забрала его к себе. Отлетела душа в Аид, оплакивая свою долю, оставляя силу и молодость.

Ахиллес вырвал копье из тела Гектора. И, наклонившись, начал снимать с него доспехи. Сбежались все ахейцы. В первый раз они увидали это тело обнаженным, без брони. Они дивились его красоте, но не могли удержаться и не пронзить его мечом или копьем. Они смеялись:

– Гектор, теперь ты гораздо мягче, чем тогда, когда поджигал наши суда.

Они смеялись и наносили ему удары. Пока Ахиллес не остановил их. Он наклонился над Гектором и ножом проткнул его лодыжки прямо под щиколоткой. В отверстие просунул кожаный ремень и крепко привязал его к своей колеснице. Он натянул ремень так, чтобы тело поднялось в воздух, но голова осталась на земле. Затем поднял с земли доспехи и вскочил в колесницу. Хлестнул коней и понесся вперед, таща за собой тело Гектора, поднимающего облако черной пыли и крови.

Твое лицо было таким прекрасным. А сейчас оно волочится по земле, твои темные волосы треплются в пыли. Мы родились далеко друг от друга: ты в Трое, я в Фивах, но судьба соединила нас. И судьба эта была несчастной. Ты оставил меня вдовствовать в твоем доме, погруженном в величайшую скорбь. Наш сын еще слишком мал, и ни ты не будешь больше ему опорой, ни он тебе. Если он и спасется от гибели в этой войне, его долей навсегда останутся горе и труд, потому что у сирот нет друзей, и им трудно защищать свои владения. С поникшей головой и слезами на глазах, станет он искать защиты у других отцов, и иной, быть может, сжалится над ним, но их милость будет для него не больше, чем, одна капля влаги для измученного жаждой. Да, троянцы называли его «властелином города»[12], но лишь потому, что он твой сын, а ты один защищал ворота и стены троянские. Гектор… Тебе суждено было погибнуть вдали от меня, и об этом я стану вечно скорбеть; не мне ты сказал свои последние слова, чтобы я сохранила их в памяти и повторяла каждый день и каждую ночь своей жизни. Ты лежишь теперь у черных судов, ты стал добычей червей, и твое тело, столь любимое мною, твое тело нагое теперь пожирают собаки. А сколько богатых прекрасных одеяний, сотканных руками троянок, ожидало тебя в твоем доме! Я пойду во дворец, соберу их все и сожгу. И если мне нечем больше разжечь для тебя погребальный костер, я разожгу его ими. Во славу тебе на глазах у всех троян и троянок!

И все увидели, как царь пал на землю в горестном исступлении. Он бросался от одного к другому и молил, чтобы его отпустили в лагерь к ахейцам забрать тело Гектора Его, обезумевшего, пришлось удерживать силой. Много дней он провел, затворившись в своих покоях, в окружении своих сыновей. Вокруг стояли рыдания и вопли скорби. Все – и мужчины и женщины – оплакивали погибших героев. Пепел покрывал волосы и бледную кожу старца. Затем однажды вечером он поднялся. Пошел в опочивальню и велел позвать свою жену Гекубу. А когда она пришла, сказал:

– Я должен пойти туда. Я отнесу Ахиллесу драгоценные дары, и они смягчат его сердце. Я должен сделать это.

Гекуба ответила в отчаянии:

– Боги, куда подевался разум, которым ты славился? Ты хочешь пойти туда один, хочешь погибнуть от рук человека, который уже умертвил стольких твоих сыновей? Это безжалостный муж, он тебя не уважит, не будет к тебе милосерд! Оставайся дома рыдать, для Гектора мы ничего больше сделать не властны, видно, боги судили ему эту долю – стать пищей для псов вдали от отчего дома, погибнув от руки человека, которому я сама бы вырвала печень зубами. Но старый царь упорствовал:

– Я должен пойти туда. И ты меня не остановишь. Если судьбой мне уготовано умереть подле ахейских судов, что ж, я умру, но прежде обниму своего сына и выплачу над ним свою боль.

И, приказав отворить красивые лари, он выбрал двенадцать прекрасных покровов, двенадцать плащей, двенадцать ковров, двенадцать хитонов и двенадцать полотен чистого льна. Отвесил десять талантов золота, взял два драгоценных треножника, четыре блюда и пышный сосуд – подарок фракийцев. Потом он стремительно вышел и принялся гнать всех, кто приходил к нему плакать: