Мы не знаем, под сколькими пунктами соглашения Анастасий подписался в 498 г. и что Теодорих делал просто по собственной инициативе. Но император недвусмысленно согласился на многое, раз уж королевские одежды были посланы, а кандидатов Теодориха на пост консула признали на востоке империи. И мы также можем быть абсолютно уверенными в двух других моментах огромной важности. Во-первых, все это было разрешено не задаром. Теодорих получил это благодаря все той же агрессивной дипломатии, которую мы видим плохо скрытой в письме Анастасию, помещено и в начале сборника Variae. Во-вторых, смесь дипломатических уступок от Константинополя и самоуверенные экспроприации со стороны самого Теодориха привели только к одному: начиная с 498 г. он правил, обладая всеми правами и привилегиями императора Западной Римской империи, облачившись в соответствующие одежды и проживая во дворце, который был не только построен в стиле константинопольского дворца, но и украшен так же. Как Теодорих утверждал в письме Анастасию, он уже научился, как нужно делать это в Константинополе как римлянин, но править в качестве такого же императора, а не подчиненного. А если взглянуть на письмо еще раз, то становится ясно, что вся внешняя политика Теодориха (а не только его отношения с Константинополем) строилась на точно таких же исходных условиях, даже когда он был явно занят своей «челночной дипломатией».

Первым иностранным государством, которое почувствовало силу Теодориха, было королевство вандалов в Африке. Во времена Одоакра они сохраняли частичную власть над Сицилией и получали деньги за то, что не будут в дальнейшем нападать на нее. Еще в 491 г. армии Теодориха разгромили там вандалов, которые попытались воспользоваться тем, что он вел войну с Одоакром. Это привело к тому, что вандалы оставили свои притязания на какие-то деньги от Сицилии, и приблизительно в 500 г. последовал брачный союз между двумя королевствами. Король вандалов Трасамунд получил приличное приданое вместе с невестой – сестрой Теодориха Амалафридой. Но на свадьбу остготская принцесса приехала в сопровождении военного отряда численностью, по имеющимся данным, пять тысяч человек; некоторые из них остались и после свадьбы. Это не была встреча равных. Приблизительно через десять лет Теодорих поймал Трасамунда на том, что тот активно поддерживал одного из его врагов. Очень «разочарованный» король остготов написал своему зятю:

«Мы уверены, что ты не советовался в этом вопросе со своей женой, которой не понравилось бы, если бы ее брат пострадал, как не понравилось бы и то, если добрая слава о ее муже была бы запятнана такими сомнительными интригами. Мы отправляем к тебе… своих послов, которые будут беседовать с тобой на эту тему».

Ответ Трасамунда подтолкнул к написанию второго дошедшего до нас письма:

«Ты показал, самый рассудительный из королей, что мудрые люди умеют исправлять свои ошибки вместо того, чтобы продолжать их делать с упрямством, характерным для зверей. В самой благородной и поистине королевской манере ты смиренно признал свою вину… Мы благодарим и хвалим тебя и всем сердцем принимаем твое очищение от этого проступка. Что касается подарков… мы принимаем их разумом, но не руками. Пусть они возвращаются в твою сокровищницу как свидетельство того, что наше недовольство было продиктовано только любовью к справедливости, а не желанием наживы»[69].

Этот обмен письмами прекрасно иллюстрирует характер отношений между Италией и Северной Африкой на тот момент. Получив приказ «Прыгай!», Трасамунд спросил: «Как высоко?» – и немедленно попытался выкупить себе дорогу назад в объятия Теодориха. Но гот и не собирался их раскрывать. На языке обмена отправка подарка назад, какими бы словами это ни сопровождалось, всегда означала умышленное оскорбление. Теодорих предупредил Трасамунда, что королевство вандалов все еще остается на испытательном сроке.

Следующий экспансионистский ход Теодорих сделал в 504–505 гг., когда расширил границы своего королевства в районе Среднего Дуная. От Одоакра он унаследовал части Далмации и провинцию Савия. Целенаправленная военная кампания против гепидов Трасерика (отец которого был убит при попытке остановить продвижение Теодориха в Италию в конце 488 г.) тогда позволила ему прибавить к этому старую римскую провинцию Паннонию II вместе с ее главным городом – бывшей столицей империи Сирмием. И опять Теодорих не уклонился от конфликта с Константинополем. Анастасий безо всякой радости смотрел на растущую силу остготов и вмешался вместе с армией, состоявшей главным образом из булгарских наемников под командованием имперского полководца. Эту армию Теодорих тоже разгромил[70]. Даже после завоевания Италии Теодорих выступает далеко не миротворцем. Агрессивный по отношению к Константинополю, доминирующий над вандалами, экспансионист на Среднем Дунае – хотя повествовательные источники отрывочны и кратки, их более чем достаточно, чтобы готский леопард не сбросил собственные пятнышки, потому что сместил центр своих действий и начал использовать первоклассных римских пиарщиков. Этот «послужной» список также раскрывает ложность представления о том, что армия Теодориха просто растворилась на просторах Италии. Аналогичным образом, если посмотреть внимательно, пачка писем, относящихся к галльскому кризису 506–507 гг., не наводит на мысль, что Теодорих так уж был зациклен на мире, как часто думают.

Король вестготов Аларих II был, безусловно, главным союзником Теодориха. Вестготское королевство добавило ему военных мускулов в решающий момент войны с Одоакром, и в дошедших до нас документах нет ничего наводящего на мысль о том, что Теодорих в своем отношении к королевству вестготов имел в виду что-то другое, а не его поддержку. Однако при более близком рассмотрении оказывается, что письма и Гундобаду, и Хлодвигу гораздо менее в целом успокаивающие, чем подразумевают отдельные предложения в них. Король бургундов получил предупреждение:

«Если наши родичи проливают на войне кровь, пока мы позволяем им это, в том виноват наш злой умысел. От меня тебе – обещание искренней любви: мы едины; если ты в своих собственных интересах поступаешь нечестно, ты совершаешь большой грех, ввергая меня в печаль».

И действительно, общий тон писем Теодориха к Гундобаду высокомерный и покровительственный. Даже якобы дружеский дар – солнечные и водяные часы – стал поводом для подчеркнутого утверждения превосходства:

«Пусть в твоей родной стране будет то, что ты однажды видел в Риме… Под твоей властью пусть Бургундия научится рассматривать чрезвычайно хитроумные устройства и восхвалять изобретения древних… Пусть она различает части дня и с точностью устанавливает часы. Порядок жизни путается, если такое деление неизвестно. Ведь только животные ощущают часы благодаря голодному брюху, а свойство быть неуверенным в чем-то явно даровано человеку для его целей».

Согласно классическому культурному мировоззрению, как вы помните, именно разумность отличает настоящих людей от людей, все еще живущих в невежестве, как звери. Даже раздавая подарки, Теодорих демонстрировал поставленную им культурную подпорку и подчеркивал, что бургунды все еще живут беспорядочно, как звери. При дворе Гундобада все еще оставались более чем достаточно образованные римляне, например епископ Авит, чтобы понять это намеренное оскорбление в полной мере[71].