– Скотт!

– Я схожу туда. Мне нужно…

– Одеться?

– Да, точно.

– Отлично, просто отлично. Ты поступаешь правильно.

– Ладно.

– Ты еще такой молодой – мы не хотим тебя терять. И держался просто молодцом.

– Спасибо.

Я ищу, во что обуться. А, нет, сначала штаны. Надеваю зеленые брюки. Единственное, что я нашел из обуви, – кожаные блестящие ботинки со скошенной простроченной кромкой. В них я давным-давно ходил на послеобеденные консультации к доктору Минерве.

– Ты еще там?

– Ага, надеваю кофту.

Я просовываюсь в толстовку и откидываю капюшон с головы. Снова беру трубку.

– Есть, надел.

– Скотт, ты храбрый парень.

– Спасибо.

– Ты направляешься в больницу, верно? В какую?

– В госпиталь «Аргенон».

– Там отличные специалисты. Я тобой горжусь, Скотт. Ты все правильно делаешь.

– Спасибо, Марица. Спасибо.

Я кладу телефон и выхожу из дома. В это время показывается Джордан – еле тащится, навострив уши в мою сторону. В этот раз он не лает.

Мне повезло: в полшестого утра в приемном отделении скорой помощи почти никого нет. На длинной металлической скамейке в разных позах сидит несколько человек. Мимо прохаживается латиноамериканская пара – женщина жалуется на боль в колене. Рядышком – пожилая белая леди со здоровяком-сыном, они заполняют медкарту. На дальнем конце скамейки темнокожий парень в очках чистит арахис и складывает скорлупки в левый карман жилета, очищенные орехи кладет в правую руку. Вообще все выглядит как обычный прием у врача, если не считать парня с арахисом.

Подхожу к стойке с надписью: «Регистрация». За ней две медсестры: одна сидит, вторая стоит позади. Та, что стоит, похожа на школьницу примерно моего возраста.

– Мне нужно, э… оформиться. Зарегистрироваться, – мямлю я.

– Заполните бланк, и сестра быстро вас осмотрит, – говорит та, что постарше.

Другая раскладывает что-то по конвертам и смотрит на меня. Знакомое лицо, может, я ее знаю? В попытке спрятаться я наклоняю лицо куда-то к подмышке.

Мне протягивают ксерокопию бланка. Там требуется указать дату рождения, адрес, имена родителей, их номера телефонов и есть ли у меня медстраховка. Про страховку я мало что знаю, но я в курсе, что мой номер социального страхования совпадает с номером удостоверения личности. Указываю его. Мне даже нравится заполнять этот бланк, как будто я поступаю в какое-то особое учебное заведение или вроде того.

Кладу заполненный бланк в маленький черный лоток, висящий сбоку регистрационной стойки. Перед моим листком только один. Сажусь за парнем с арахисом. Сижу уставившись в пол, который чем-то похож на шахматную доску, только плитки красные и белые и размером сантиметров тридцать. Я представляю, как по нему мог бы ходить конь. Я же спятил. У меня же чердак потек. Что я тут делаю? Все равно это не поможет. Надо уходить. Я еще могу успеть. Велосипед стоит дома в прихожей. Я сильный, я справлюсь.

– Крэйг! – Из-за двери в конце регистрационной высовывается женская голова.

Я встаю. Латиноамериканская пара ноет, что они были первыми, и кто-то выходит и заговаривает с ними на испанском. Извините, ребята.

– Проходи, – говорит женщина и представляется: – Я медсестра.

Я жму ей руку.

– Садись.

Я вхожу в длинную узкую комнату. Там стоит пара стульев, есть компьютер, а на стене висят на крючках халаты и резиновые трубки. В дальнем конце комнаты сквозь окно виднеется восходящее солнце. Напротив меня постер о домашнем насилии гласит: «Если ваш мужчина вас бьет, принуждает к сексу, распоряжается вашими деньгами или угрожает рассказать, что у вас нет иммиграционных документов, – вы жертва!»

Кудрявая, чем-то похожая на клоунессу медсестра снимает с крюка за собой аппарат для измерения давления. Всегда любил этот прибор. Он не то что приятный, но чувствуешь, что такой прибор мог бы быть гораздо хуже. Медсестра присоединяет к тонометру считывающее устройство и накачивает на мне манжету.

– Ну так что у тебя стряслось, миленький? – спрашивает она.

Она сказала «миленький»? Я прогоняю свою заготовку.

– Ты что-то с собой сделал? Пытался себя порезать, ранить, может, ходил куда-то еще?

– Нет. Я позвонил на 1-800-СУИЦИД, и они послали меня сюда.

– Отлично. Замечательно. Ты все сделал как надо. Они просто молодцы.

Она снимает с меня манжету тонометра, поворачивается и набирает что-то на компьютере. На столе справа от монитора стоит лоток с моим листком, и она читает с него в том месте, где я написал «хочу себя убить» в графе «Причина обращения».

– Так ты принимал лекарство?

– Принимал «Золофт». Но перестал.

– Перестал? – Ее глаза расширяются. – У нас полно таких пациентов.

Она печатает что-то на компьютере и снова поворачивается ко мне:

– Зря ты это сделал.

– Знаю, – говорю я, а сам рад, что наконец-то есть причина, из-за которой со мной все это, что-то конкретное, на что можно указать.

– Замри, запомни этот момент, подумай, как ты себя чувствуешь. И в следующий раз, когда захочешь прекратить прием лекарства, вспомни эти ощущения.

– Ладно.

Я пытаюсь запомнить: во мне словно все умерло, внутри пусто, я чувствую себя сломленным и бесполезным. Ужасные ощущения, такие не забудешь.

– У тебя все наладится, миленький, – подбадривает медсестра.

Я смотрю, что она набирает на экране: вписывает в графу «Причина обращения» «СКЛОННОСТЬ К СУИЦИДУ». Мне кажется, вполне сносное название для музыкальной группы.

– Ну же, давай, – говорит медсестра, вставая из-за компьютера. Стоящий за ним принтер выдает что-то со скрипом и скулением. Она оборачивается назад, достает две наклейки и лепит на пластиковые браслеты, прикрепленные к ее поясной сумке со всякими медсестринскими прибамбасами. Потом надевает браслеты на мое правое запястье.

Я осматриваю их и вижу, что на обоих надпись «Крэйг Гилнер», номер моей соцстраховки и штрих-код. Я спрашиваю:

– Почему их два?

– Потому что у тебя особый случай.

Она выводит меня из комнаты, и мы проходим через отделение экстренной помощи, минуя сдвигающиеся и раздвигающиеся в произвольном порядке шторки, за которыми появляются персонажи этого утреннего субботнего представления. В основном это пожилые люди, чаще всего утыканные трубками белые женщины, которые кричат и стонут. «Во-ды-ы-ы, во-ды-ы-ы», – надрываются они, но никто не обращает на них внимания. Врачи с картонными планшетами в руках проходят мимо – если я правильно понял, в белых халатах врачи, а медсестры – в синих. У одного из них растрепанная светлая бородка, чего я от доктора никак не ожидал. На бейджике написано «Д-р Кеплер, ординатор» – значит, он студент. Я тоже мог бы заниматься чем-то таким, не облажайся я так и не попади в это место.