Я: Ричи – часть меня. Мы семья.

Кей: А мы с тобой – пара. Или это ничего не значит?

Я: Ты знаешь, я тебя люблю.

Кей: Не уверена.

Молчание затягивается. Мимо проносятся машины. Переступаю с ноги на ногу, глядя на раскаленный солнцем тротуар. Как будто это не со мной.

Я: Просто скажи.

Молчит, ждет. Я тоже жду. Очередной автобус отъезжает.

Кей: Я думаю, Ричи виновен. Присяжные пришли к тому же выводу, а у них были все данные. И это очень в его стиле.

Медленно закрываю глаза. Странно, ощущение не такое, как ожидал, – почти облегчение. Слышал это в ее молчании многие месяцы, с той самой ссоры. Теперь закончится бесконечное щемление внутри, хождение вокруг да около, бесконечная уверенность, что знаешь, но стараешься не знать.

Кей рыдает. Слушаю с закрытыми глазами и как будто парю над землей.

Кей: Все кончено, да?

Вдруг это становится очевидно. Все кончено. Не могу больше терпеть. Не могу все время чувствовать, как подтачивается моя любовь к Ричи, не могу быть с человеком, который его не любит.

Я: Да, все кончено.

На следующий день после хосписа я прихожу домой и нахожу длинную и невнятную записку на кухонной стойке рядом с нетронутой тарелкой спагетти.

Привет, Тиффи.

У меня в голове все перепуталось, но огромное спасибо за письмо к Ричи. Не знаю, как тебя благодарить. Конечно, мы рады любой помощи. Он будет в восторге.

Извини, что не нашел тебя вчера. Виноват – тянул, хотел сначала прочитать письмо, как ты просила, и все никак не получалось, а потом просто все запорол, всегда с трудом перевариваю события – прости, сейчас лягу, если ты не против, до встречи.

Смотрю на записку. По крайней мере, он бегал от меня не потому, что не хотел видеть. Однако… нетронутый ужин, длинные предложения… Что все это значит?

Аккуратно приклеиваю рядом ответ.

Приветик, Леон!

Ты в порядке? На всякий случай напеку шоколадных пирожных.

Тиффи

Необычная словоохотливость Леона оказалась разовым явлением. Следующие две недели записки шли еще более односложные и с меньшим, чем обычно, количеством личных местоимений. Не хочу выпытывать, но явно что-то его расстроило. Поссорились с Кей? Она давненько не заходила, и он не упоминал ее имя несколько недель. Не знаю, как помочь, ведь он ничего не рассказывает, потому лишь пеку больше обычного и не жалуюсь, что он не убирает квартиру. Вчера его чашка с кофе была не слева и не справа от раковины, а в шкафчике – ушел на работу вообще без кофеина.

В порыве вдохновения оставляю Леону очередную рукопись от каменщика-дизайнера, того, кто написал «Строителя». Вторая книга, «По высоткам», пожалуй, еще лучше. Надеюсь, его взбодрит.

Прихожу домой и нахожу на рукописи записку.

Ну и чувак. Человечище!

Спасибо, Тиффи. Прости за бардак в квартире. Скоро приберусь, обещаю.

Леон

Расцениваю восклицательный знак как явный признак улучшения.

Сегодня день пробной презентации, той, которая призвана убедить Кэтрин, что она всю жизнь мечтала о таком помпезном мероприятии.

– Колготки долой! – решительно заявляет Рейчел. – На дворе август, в конце-то концов!

Мы переодеваемся в офисном туалете. То и дело кто-то заходит по нужде и вскрикивает, обнаружив, что сортир превратился в примерочную. Около раковин вывернуто содержание косметичек, в воздухе витает аромат духов и лака для волос. У каждой три наряда на выбор, плюс то, в чем мы сейчас. Итог: Рейчел пойдет в лаймово-зеленом шелковом платье с запа́хом, а я – в коротком приталенном платьице с огромным принтом на тему «Алисы в стране чудес» – ткань я отыскала в благотворительном магазине в Стоквелле и подкупила одного из самых покладистых внештатников сшить мне платье.

Снимаю колготки. Рейчел одобрительно кивает.

– Так лучше. Чем больше голой кожи, тем лучше.

– Ты бы меня в бикини отправила!

Она дерзко улыбается в зеркало, подкрашивая губы.

– А вдруг ты встретишь там молодого нордического красавца?

Сегодняшний вечер посвящен «Лесоводству для новичков», последней находке нашего редактора по столярному мастерству. Автор – норвежский отшельник – покинул свою лесную хижину и приехал на презентацию в Лондон! Мы с Рейчел надеемся, что он психанет и кинется на Мартина, который организовывал все мероприятие и должен был бы догадаться, что затворнический образ жизни автора не предполагает выступления с речью перед полным залом фанатичных поклонников.

– Вряд ли я готова к нордическим красавцам. Не знаю. – Неожиданно вспоминаю, что́ несколько месяцев назад сказал Мо, когда я позвонила ему в растрепанных чувствах и спросила, будет ли Джастин со мной еще когда-нибудь разговаривать. – Сомневаюсь, готова ли я вообще к свиданиям. Хотя Джастин ушел сто лет назад…

Рейчел озабоченно замирает с помадой в руке.

– Ты что?

– Ничего. Все в порядке.

– Из-за Джастина?

– Нет-нет. Я имела в виду, что мне сейчас это просто не нужно.

Пришлось соврать, потому что Рейчел смотрит на меня как на больную.

– Нужно. У тебя давно не было секса. Ты забыла, как это клево.

– По-моему, не забыла. С сексом же как с велосипедом?..

– Что-то вроде. Но ты после Джастина ни с кем не встречалась, а он когда ушел? В ноябре? То есть больше… – Считает на пальцах. – Девяти месяцев!

– Девять месяцев?!

Ух! Действительно, много. Ребенка можно родить. Не мой случай, естественно, иначе бы я в платьице не влезла.

Погрузившись в грустные мысли, энергично наношу румяна, пока не начинает казаться, что я обгорела на солнце. Блин. Придется переделывать.

От Мартина из отдела общественных связей, конечно, сплошной геморрой, однако тематические вечеринки организовывать он умеет. Мы в пабе в Шордиче: голые балки на низком потолке, в центре каждого стола – декоративные поленца, стены украшены сосновыми ветками.

Оглядываюсь, делая вид, что ищу Кэтрин, а на самом деле пытаюсь запеленговать норвежского автора, который впервые за полгода вышел к людям. Сканирую взглядом углы, где он может прятаться.

Рейчел тащит меня к бару, чтобы окончательно прояснить, бесплатная ли выпивка. Оказывается, бесплатная – первый час. Клянем себя за двадцатиминутное опоздание и заказываем джин с тоником. Рейчел втирается в доверие к бармену, болтая о футболе. Действует на удивление хорошо, несмотря на крайнюю банальность темы.