Конечно, проще всего было спросить у Джара, что случилось и почему его решили так вот стеречь, но Ростик решил проявить внешнюю покорность и даже равнодушие к тому, что с ним за последние дни произошло.

Это было нетрудно. Он действительно после вспышки сострадания к ламарам, которых так безжалостно расстреливали с воздуха пурпурные, после своего обостренного понимания, что только они — его друзья на всем этом континенте, испытывал какой-то отлив эмоций и мыслей, вплоть до явственного притупления чувства самосохранения.

Поэтому, когда их машина приблизилась к Вагосу, когда Ростик понял, что скоро состоится «разбор полетов» с участием главного из его начальников, он только решил про себя, что, мол, так ему и надо, и впал в еще более выраженное состояние равнодушия к своей судьбе, почти в ступор, подобный тому, что был некогда создан таинственной и чрезвычайно эффективной ментально-психической обработкой губисков.

По каким-то причинам его решили не высаживать поближе к так называемому дому, на аэродроме. Машина, которую вела Синтра с Джаром, прямиком отправилась к имению Савафа, и Рост догадался об этом немного раньше, чем увидел знакомый район Вагоса, с имениями чегетазуров, раскиданными по холмам, с их невероятными садами и декоративными строениями.

Машина, на которой они прилетели, была уже не та, на которой они летали на разведку, это был обычный антиграв, лишь более «зализанный» по формам и способный поддерживать чуть более высокую скорость, чем обычная летающая лодка. Она не сразу плюхнулась на посадочную площадку, а повисела в воздухе. То ли ей не давали посадки, то ли ободранный ярк, который был живым радиоприемником распоряжений чегетазура и который остался в команде Синтры, не озвучивал каких-либо определенных команд. Поэтому машина болталась над городом с пару часов. Около нее даже несколько раз возникали черные треугольники, и вели они себя вполне воинственно, по крайней мере пушки на их леталку наводили и двигались параллельным курсом. Не составляло труда понять, что это была своеобразная воздушная защита города, его прикрытие, которое пыталось разобраться в том, почему прибывший невесть откуда антиграв ходит в запрещенном для чужих пространстве.

Оказывается, вяло подумал Ростик, у них и такая мера против неожиданного нападения имеется. Интересно, от кого они так защищаются? Ведь у ламаров своих леталок нет, а больше ни о каких врагах пурпурных в этой части Полдневья Рост не слышал… Но уже то, что приходилось отвлекать для этой функции силы и технику, говорило, что не все у чегетазуров так гладко, как могло показаться не слишком разбиравшемуся в местной политике Ростику.

Им дали посадку уже незадолго до того момента, когда должно было выключиться солнце, и тут же, как это иногда бывает в армиях, вероятно, всех рас, всех стран, и даже на Земле — после безделья и ожидания возникла необыкновенная спешка. Сразу же после посадки Синтру, Джара, ярка и, разумеется, Ростика поволокли в один из приемных залов Савафа, где уже находилась Карб и где Росту уже приходилось бывать. Это был не самый красивый зал, даже не самый обжитой, зато, по мнению Ростика, самый толковый, потому что тут было больше всего книг, подставок для них, и росписи стен изображали не официозные каменистые ландшафты, что соответствовало, должно быть, портретам всяких вождей и руководителей на Земле, а просто… какие-то речки, деревья и что-то похожее на поля экзотических злаков, хотя вполне могло таковыми не являться.

В приемной, где Савафа еще не было, Ростика недвусмысленно окружили аж четыре вас-смера, с воинственно выставленными стреляющими щупальцами и даже в полных панцирях и шлемах с совершенно зеркальными забралами. От этого их лица казались отсутствующими, пустыми и очень грозными, обещающими немедленную смерть, от которой и спастись невозможно. Рост осмотрел их, подивился тому, как изрядно о нем стали в последнее время «заботиться» пурпурные, как серьезно его стали воспринимать, и попытался мобилизоваться. Ведь не исключен был вариант, что он попал на какое-то судилище, и ему вот сейчас придется защищаться, выдвигать какие-то доводы, находить аргументы… Но из этого мало что вышло. Рост так и не почувствовал, что способен с кем бы то ни было спорить в полную силу своих мозгов и изворотливости, даже с кем-нибудь послабее несупенов или чегетазуров.

Потом в комнату своей плавной, волнистой и беззвучной походкой вошел Лодик. Он подошел к Ростику, привычно задрал голову, чтобы видеть его целиком, и чуть слышно проговорил:

— Ты догадался, что тобой недовольны?

Рост помотал головой, потом сообразил, что этот жест ярку не понятен, и уверенно ответил:

— Важно не недовольство, а то, что за ним последует.

Лодик странно хмыкнул, что могло соответствовать человеческой улыбке или другому проявлению поддержки, и отошел к тому месту, где обычно располагался Саваф. Его и вкатили на особенном кресле на колесиках, удобном для его в общем-то почти нечувствительной туши. Кресло толкали две девушки из габатов, и Рост неожиданно для себя понял, что стоит, вытянувшись в струнку. Оказывается, собственная судьба его все-таки волновала.

Снова на миг повисла непонятная тишина, Рост попробовал было сосредоточиться, чтобы прочитать то, что, возможно, в своей обычной манере безмолвно глаголил Саваф, но у него ничего не вышло. Каким-то образом он оказался изолированным от любой попытки понимать мышление чегетазура. Оставалось только оценить поведение стражников, и выяснилось, что Рост не ошибся в своей догадке. Те стояли по виду расслабленно, но своими щупальцами определенно выцеливали его, готовые в любой миг пустить их в ход.

Внезапно, после высокого и довольно неприятного крика, который заставил Ростика вздрогнуть, заговорила Карб. Очень быстро, резко, с низкими гортанными звуками, явно на языке пурпурных, но с таким выговором, что, даже если бы Ростик и знал этот язык, все равно ничего бы не понял. Он повслушивался в ее речь, потом бросил, все равно это было бессмысленно.

Карб докладывала долго, можно было даже слегка заскучать, слушая ее рыки и всхлипы. Потом она, по-прежнему находясь в весьма напряженном состоянии, подошла к какому-то столику, налила себе воды в небольшой медный стаканчик, выпила и стала говорить уже что-то другое, кажется, излагала свои выводы. Они звучали последовательно, чуть более плавно, чем прежняя речь, и весомо.

Останусь жив, решил Ростик, обязательно потребую денежного довольствия, чтобы поднанять тренера по языку пурпурных. Он так и подумал — тренера, а не учителя, хотя, конечно, хорошо бы еще знать, где такого толкового губиска можно найти… И получится ли вообще остаться в живых?

Внезапно Карб смолкла. И немного не в тон с ней, а со сладкими, убаюкивающими пришепетываниями заговорил Лодик. Он определенно проигрывал Карб по эмоциональному накалу речи. К тому же он явно подпускал просительные нотки, хотя неясно было, почему и насколько успешно это у него получалось.

А потом вдруг повисла полная тишина. В помещение вошла Пинса, за ней в некотором отдалении вышагивал Падихат. Тот даже что-то бормотал про себя, и эхо от его голоса отчетливо прокатывалось по гулкому помещению.