– Не пропущу! – угрожающе говорит Абдул. – Лавына!

– Он имеет в виду этот лавинный очаг, – доверительно говорю я. – Видите заснеженный склон, в полукилометре примерно? Оттуда раз пять-шесть за зиму сходит «золотая лавина», так мы ее называем потому, что она заложена в смету на расчистку шоссе и обходится в копеечку. Но в пятилетнем плане предусмотрено на этом участке соорудить защитную галерею, и тогда сами увидите – никакого шлагбаума здесь больше не будет.

– Забавно, – смеется Петухов, настороженно глядя на меня, – «золотая лавина»! Хорошо, что вы приехали, а то мы с Еленой Дмитриевной и в самом деле могли бы здесь застрять, а она сегодня же должна быть в Краснодаре. (Судьба! Я с интересом смотрю на женщину, которой разбиваю личную жизнь, броская, кормленая дрянь с пустыми глазами.) Будете в Москве, – он достает и вручает мне визитную карточку, – с удовольствием с вами повидаюсь. У вас машина есть?

– У Надежды Сергеевны, – я представляю Надю, – «жигули».

– Очень приятно. – Петухов с поклоном протягивает Наде карточку. – Если могу быть полезным…

– Еще как можете! – всовывается в разговор Гвоздь. – Двигатель барахлит.

– Никаких проблем, – любезно говорит Петухов. – К вашим услугам.

Надя благодарит и беспомощно смотрит то на меня, то на карточку, чувствуя, что сейчас, сию минуту, лишится упавшего с неба грандиозного блата. На мгновение у меня мелькает подлая мыслишка: «А, черт с ним, авось пронесет!» – но с «золотой лавиной» шутки плохи, недавно она бульдозериста зацементировала в кабине.

– Итак, до встречи. – Петухов награждает меня новым рукопожатием и открывает дверцу. – Елена, садись. Поторопитесь, сержант, мы спешим!

Абдул бросает на меня вопросительный взгляд.

– Видите ли, Кирилл Иванович, он без разрешения не имеет права.

– Так распорядитесь!

– Не могу. – Я сокрушенно развожу руками.

– Он не может, – поясняет Гвоздь.

– Помолчи! Я слишком дорожу вашей дружбой, чтобы подвергать вас и вашу жену (глазом не моргнул, собака!) такой опасности. Сейчас попробую вам объяснить: лавина – это масса снега, непроизвольно слетающая с крутого склона, сметающая со своего пути, разрушающая, уничтожа…

– Извините, нам некогда, – ледяным голосом прерывает меня Петухов. – Прикажите немедленно нас пропустить!

– Дело в том, – проникновенно говорю я, – что он меня не послушается. Абдул, положи руку на сердце и честно скажи: послушаешься?

– Конэшна нэт! – обрадованно заявляет Абдул.

– Он над нами потешается, – нервно шепчет дама.

– Так пропустите вы нас или нет? – взрывается Петухов. – Предупреждаю, мы будем разговаривать в другом месте!

– Лучше в другом! – подхватываю я. – Приходите к нам с Еленой Дмитриевной на чашку чая, а, Кирилл Иваныч? Надя такие пироги печет, что пальчики оближешь, а Гвоздь – это фамилия такая, не подумайте, его зовут Степан, Степа, – расскажет вам забавнейшую историю про горца, который ехал на ишаке в гости и…

Петухов с жутким треском захлопывает дверцу, разворачивается и гонит машину в Кушкол – снимать меня с работы. Я рву на части визитную карточку, швыряю обрывки в снег и затаптываю ногой. Малость отвел душу, и на том спасибо.

– Чужой жена, – презрительно роняет Абдул. – Билет в самолет размахивает под нос, падумаэшь, мадама! Несознателный люди.

– Мой бедный «жигуленок», – вздыхает Надя. Максим, ты поступил бестактно, ты не поздравил «мадаму» с днем рождения.

Мы смеемся, разъясняем недоумевающему Абдулу, в чем дело, и он хохочет.

– Так им и надо, – подводит он итог. – Дурной люди.

Осман радушно принимает нас в гостиной, увешанной коврами, на коврах оружие – сабля, кинжалы, охотничьи винтовки. В местных селениях вообще живут богато: у многих двухэтажные дома с усадьбами в каменных оградах, машины в гаражах. В честь дорогих гостей Осман порывается зарезать барашка, но, к величайшему огорчению Ромы, барашку даруется жизнь – мне меньше всего на свете хочется пировать.

С упреком глядя на меня, Рома докладывает, что за истекшие сутки проделана большая работа. Они каждые три часа производили шурфование снежного покрова, учащенные метеорологические наблюдения, фотографировали лавинные очаги, патрулировали на шоссе и изловили трех фанов, пытавшихся прорваться на лыжах в Каракол. Вчера вечером всей компанией посетили турбазу «Кавказ», где туристы в камине сожгли мое чучело. Мое имя вообще популярно необыкновенно, обслуживающему персоналу велено говорить, что лавинная опасность объявлена самодуром Уваровым, который к тому же боится приезда комиссии, – видать, рыльце в пушку. В лавины уже никто не верит, даже инструкторы ропщут и начинают кое-кого выпускать с лыжами на прогулки в лес.

Я все это знаю и без Ромы. Я благодарю за приятное сообщение и добавляю, что Мурат шлет в центр телеграмму за телеграммой, требуя прислать на вертолете комиссию и дезавуировать паникера. Республиканское начальство, судя по всему, настроено выжидательно: из двух зол – убытки и похоронки – первое предпочтительнее. Но здесь все свои, и будем говорить откровенно. Я, как правильно указал мой друг Анатолий, сижу в луже, в которой недолго и простудиться. Но вылезать из нее, то есть давать отбой, не собираюсь – до тех пор, по крайней мере, пока вместо чучела не захотят сжечь меня самого. Кроме шуток: хотя снегопад привел к критическому приросту массы снега, лавины не идут. Почему? Вообще-то, черт их знает, но мы с Олегом пришли к выводу: причина в том, что прекратился ветер и температура воздуха стабилизировалась на отметке минус шесть градусов. А поскольку нет столь любимого лавинами резкого перепада температуры, снег стал быстро оседать – по наблюдениям Олега, примерно на 10 процентов с конца снегопада. А сильно осевший снег, как известно, меньше стремится соскользнуть со склона, снежный покров стал устойчивее. Значит, теперь все зависит от погоды.

– Мак, ты вот что скажи, – говорит Осман, – ну, допустим, хорошо, лавины пойдут. То есть ничего харошева нет, но, допустим, пойдут. А если, допустим, перепада тэмпературы не будет и они не пойдут? Будешь давать отбой?

– Спроси чего-нибудь полегче, – ворчу я, снимаю трубку и набираю номер узла связи Гидрометслужбы, который непрерывно получает информацию от республиканского бюро погоды. Второй день я звоню туда каждые два-три часа, но всякий раз слышу одно и то же: «Без изменений». Сейчас ответ менее уверенный, в Караколе, например, уже минус три – возможен температурный скачок.

Я кладу трубку и раздумываю, ребята молчат.

– Мне кажется, – вдруг говорит Надя, – что в этих обстоятельствах лучше вам быть вместе.

– Быть по сему, – решаюсь я. – Всем «на товсь»! Поедете с нами в Кушкол, будете жить в Надиной квартире, там места хватит. Нацепите красные повязки, но туристам можете не признаваться, что вы лавинщики, пусть весь позор падет на мою седую голову. Никакого отбоя не будет.

И мы едем в Кушкол.

Мы с Муратом